Догоняя Птицу

-Напрасно ржешь. Помнишь у него вот здесь, внизу на щеке, язвочка была? - Муха машинально потрогала указательным пальцем свою смуглую щеку, мокрую от слез.

-Помню. Я еще спросить хотела, не рак ли. Да все забывала.

-Какой там рак! Это музыка. У хорошего скрипача обязательно язва на левой щеке. По ней сразу можно определить, вкалывает чувак или халтурит. Есть язва - есть музыка. Нет язвы - нету и музыки.

-Музыкой, значит, натер, - задумчиво проговорила Рябина. - Эх, Эльф... А сколько надежд было. Хотя... У вас же фамилии совпадают. Помнишь, я тебе рассказывала теорию?

-Какую? - Муха на секунду перестала хныкать. - Ты мне столько уже теорий нарассказывала...

-Теория отрицательных совпадений. Сама вывела. Вот мы, например, считаем, что совпадение - это хорошо. Допустим, ты устраиваешься журналистом в газету, и вдруг узнаешь, что редакция этой газеты находится на твоей улице. Всякий тебе на это скажет: вот и отлично. Хороший знак, положительное совпадение, так?

-Так.

-Нет, совсем не так. Такое совпадение - это уже событие. И оно уже произошло. Всю энергию совпадение берет для себя. Оно - ложное событие. А настоящее, которое ты ожидала, сдуется. И дальше уже ничего не будет. Ничего хорошего. И работу ты потеряешь.

-Не знаю, не замечала, - хлюпнула Муха.

-А ты присмотрись в следующий раз.

Рябина, как это часто бывало, оседлала любимую тему. Она не была расположена жалеть Муху и переживать вместе с ней душераздирающую трагедию бегства Эльфа в Челябинск, чтобы оттуда в декабре стартовать в Берлин. Разумеется, не взяв с собой Муху. Рябина, как и Ракета, не была тем человеком, возле которого можно вволю погреться, пережевывая душевную жвачку.

Вскоре Муха кое-как свернула разговор и повесила трубку.

За окном шел снег. Еще полчаса назад этот снег был дождем, но небеса подмерзли, и теперь роняли на землю рыхлые белые хлопья. Деревья стояли понурые, почернелые - золотая осень обычно заканчивается с первым снегом. А река сонно блестела в отдалении, в просвете между грязными пятиэтажками. Город гудел складно, но нечленораздельно. Мухино ухо не улавливало в его гудении никакой музыки. А ухо Эльфа - улавливало. Музыкой в этом мире был для него не рок, а эти смутные позывные. Царицей же звуков была, несомненно, скрипка.

Обиднее всего то, что Муха, оказывается, не была допущена в потайную жизнь Эльфа. И как только эта жизнь потребовала жертвы, в жертву мигом и без промедлений была принесена Муха. Кажущаяся простота Эльфа на поверку оказалась вовсе не простотой, а временной мерой, благодаря которой он кое-как взаимодействовал с окружающими - грубыми и неотесанными любителями морских купаний, можжевеловых костров, ништяков и Егора Летова. Интересовала ли его Муха? Безусловно, интересовала. Но в первую очередь - как социальный адаптор, как проводник по непролазному и дремучему бурелому социальной жизни. Недаром Муха сама себя чувствовала талисманом, приносящим удачу. Свою же настоящую любовь - музыку - Эльф трепетно прижимал к груди, прячась в защитной тени Мухиной привязанности - до поры до времени.

Его холодноватое изящество, наигранное простодушие были, оказывается, всего лишь приметами служения единственному и всевластному кумиру - музыке.

Но - ах! - когда он улыбался, в мире не оставалось ничего, кроме его улыбки...

Муха вспомнила, как самозабвенно пиликал Эльф на своей скрипке. Чардаш - она любила его. Вот смычок едет вниз, мягко скользит туда-сюда, но это еще пока не совсем чардаш - это капризная сложная мелодия про усталость благородной души, перверсных институток, краснеющих кадетов, разлуку, сплин, кокаин, шепелявый словоерс (да-с), звук "щ" в конце слова "дождь", "х" в слове "снег", чаепития при помощи самовара, уездные городишки, откуда в межсезонье не выберешься, и всякие милые пустяки: такого теперь не найдешь (кроме разлуки и кокаина, разве что)...

-Нет, это полная фигня, - пробормотала Муха. - Это надо как-то прекратить.

Хотелось одного: любым способом забить, заглушить в себе это безобразие. Такие длительные и болезненные душевные спазмы были совсем не в обычае Мухи. Она достала из ящика письменного стола перевязанный ниткой локон Эльфа.

-Ну, берегись, - зловредно зашипела она. - Сейчас я тебе сделаю! Это тебе будет уже не приворот, а кое-что похуже. Узнаешь, как скрипку эту твою любить!

Она схватила зажигалку, но вовремя остановилась и снова зарыдала.

-Нет: не могу, не могу! Я слишком добрая!

Локон вместе с зажигалкой она заботливо убрала обратно в ящик стола.

Потом достала из кухонного шкафчика отцовские полбутылки "Пшеничной" и налила целый стакан. Она знала, что для критической ситуации существуют и более радикальные средства, но понимала, что употребить их прямо сейчас - это все равно, что усесться на ледянку и помчаться вниз с ледяной горы... Назад можно уже не вернуться.

Инстинкт самосохранения исправно и бесперебойно включался в Мухе всякий раз в нужный момент. Инстинкт самосохранения ничего такого не допускал.

И Муха, тяжело вздохнув, глоток за глотком влила в себя прозрачный стакан.

Водку она терпеть не могла.

* * *