Догоняя рассвет

Она знала, что Лирой невиновен, должна была чувствовать его непричастность столь же тонко, сколь они умели чувствовать друг друга на расстоянии, но поведение Амари выражало совершенно иное. Словно, поддавшись влиянию Клайда, она тихо винила Лироя во всем.

Лирой бы соврал, если бы стал отрицать, что не хотел заботы Амари, предложенной ею Рю. Раны Лироя требовали не меньшего присмотра, но разве он, монстр, мог требовать к себе внимания или даже — да простит бог, если он в самом деле покровительствовал, — любви?

С закравшейся в сердце обидой — то ли на девушку, то ли на свою никчемность — он удалился в спальню, ни на минуту не переставая думать о том, что любая на месте Амари предпочла бы поухаживать за Рю, ведь брат выдавался как силой, так и привлекательностью, а главное — был человеком.

Постель все еще пахла присутствием девушки, и нежный аромат сирени висел тонкой нитью доказательства того, что все происходившее здесь до битвы случилось взаправду. Кое-как замотав свою руку, с надеждой на скорую регенерацию Лирой погрузился в сон, избавивший его от мук ревности.

* * *

В спальне Рю стояла безукоризненная чистота, чего нельзя было ожидать от человека, обычно не выказывающего к себе излишнего внимания, но стоило ожидать от помешанного на дисциплине охотника. Войдя в комнату, Рю скинул куртку, с тяжелым стуком положил на дубовый стол кремневый пистолет, и опустился в кресло, утомленно потирая переносицу. Задрал рукав сорочки, взглянул сначала на оставленные когтями глубокие борозды, а потом недоверчиво на Амари. Рю определенно осознавал свою потребность в помощи, но отчего-то испытывал напряженность в присутствии девушки.

Джосет подготовила все необходимое для перевязки. Сев подле Рю, Амари взялась промывать его раны. Вода в полоскательной чаше окрасилась кровью. Рю наблюдал за движениями Амари со странной настороженностью, готовый осадить девушку в любой момент. Не придавая значения его пристальности, она начала зашивать кожу со знанием, данным ей учителями, с хладнокровностью, привитой воспитанием. Рю держался мужественно и не издал ни единого тягостного вздоха, но, скорее, из страха потерять лицо, нежели из устойчивости перед болью. Закончив шить, Амари принялась обрабатывать руку лечебной мазью.

Целиком сосредоточившись на ранах, она гнала прочь мысли о Лирое. В беспокойстве и боязни за него значилось нечто большее, чем просто сочувствие, которое и без того до недавнего времени было Амари дико и чуждо. Страсть между новоиспеченными любовниками оставалась страстью, но особое притяжение, прятавшееся за ней, пугало Амари. Не говоря уже о том, что мешало сфокусироваться на истинной цели ее визита в Иристэд.

Любовь была не тем, в чем Амари нуждалась сейчас. Ни в прошлом и ни в дальнейшем.

Она мягко перевернула руку Рю внутренней стороной к себе, опутывая бинтами, и вдруг заметила нечто странное: кривой изгиб черной линии под кожей охотника. Возможно, Амари нашла причину беспокойства Рю, и потянись она задрать рукав, чтобы увидеть больше, Моретт тут же поставил бы ее на место, однако девушку уже одолевали домыслы, толкнувшие ее окончательно убедиться в том, что она видела недуг.

Зацепившись глазами за висевший на стене длинный меч с золоченным эфесом, Амари призвала внимание Рю, надеясь, отвлечь того разговором:

— Что это?

Он хмуро проследил за ее взглядом, чтобы ответить.

— Атрибут главы «стали», передается со вступлением в должность. Этот меч должен был перейти мне, но… какой уж теперь в этом смысл, — в голосе Рю улавливалось тоскливое разочарование, очевидно, меч Мореттов — его ускользнувшая из-под носа мечта.

— Он тебе не принадлежит?

— Увы.

В тот же миг, пока Рю произносил последнее слово, Амари приподняла рукав его сорочки, и, увидев, предплечье, испещренное черными извивами болезни, не сдержала удивленного вскрика:

— Дьявол! Это же черное проклятье!

— Ты… — зло зарычал на нее Рю, сам растерявшись от внезапного разоблачения.

Не то чтобы Амари ожидала увидеть что-то другое вместо недуга, вовсе нет, но прежде она встречала темную паутину проклятья лишь на учебных зарисовках, и живое столкновение с ним стало настоящим открытием.

«Черное проклятье, — обратилась она к своим знаниям, — неизлечимое заболевание, передающееся через слизистые или кровь. Тьма медленно пожирает зараженного, приговаривая к неминуемой смерти…»

— Да, я болен, — острый взгляд голубых глаз Рю проникал в самую душу, селя внутри волнение. И тем хуже было осознание того, что перед Амари находился человек, который отдавал себе отчет в том, что отживал свое время.

— Как это случилось?

— На охоте, — Рю задрал рукав выше, обнажив на предплечье затянувшийся шрам от клыков зверя, — не справился с волком, он был заражен.

Амари приблизилась к Рю, с опаской рассматривая рубец, скрывавшийся на черной вязи проклятья.

— Шрам уже не новый, — она аккуратно коснулась рубца, чтобы удостовериться в своих словах, и сразу же одернула руку, будто тьма могла перескочить на нее вопреки своей природе, — когда это произошло?

— Чуть больше пары месяцев назад.