Догоните Иноходцева!

— Что у вас там стряслось? — поднял голову Пётр Игнатьевич, когда Генриетта Карловна втолкнула всех троих в его кабинет.

Причёска Генриетты Карловны напоминала гнездо, разорённое дикими кошками. Кое-где были заметны мелкие бумажки и ещё какой-то мусор.

Последней осторожно вошла Елена Анатольевна.

— Они… они… — Завуч не знала, с чего начать.

— Мы паучка ловили, — сказал Лёва. — Мы хотели как лучше.

— Они натравили на меня гигантское насекомое! — нервно воскликнула Генриетта Карловна.

— Членистоногое, — поправил её Сева. — Класс паукообразных.

— А потом они хотели меня задушить пакетом!

— Просто мы вас спасали, — добавил Валя. — Если бы мы не поймали его на вашей голове, он мог бы убежать и искусать всю школу. А может, и не только школу.

— А вы рыбкам водоросли не поменяли, — укоризненно заметил Сева, посмотрев на аквариум.

— Так, это снова ты? — узнал его директор. Потом перевёл взгляд на остальных и устало произнёс: — Елена Анатольевна, заберите, пожалуйста, ваших спасателей мира и рыбок. И проследите, чтобы в процессе спасения мира они школу не разрушили.

— А как же я? — спросила Генриетта Карловна, когда за мальчиками и Еленой Анатольевной закрылась дверь.

— А вы — выпейте валерьянки. И поаккуратнее с кабинетом биологии. У них там, знаете ли, всё живое. Он вас точно не укусил?

— Никто меня не кусал! Меня всего-навсего чуть не задушили.

— Ну не задушили же… — философски заметил директор. — Как сказал Ницше: «Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее».

— Дурак был ваш Ницше. Всё, что нас не убивает, делает нас невротиками…

— Ладно, выпейте валерьянки и идите домой. Хватит с вас на сегодня. И с меня тоже, — вздохнул Пётр Игнатьевич.

Глава 6. Стенгазета

Уроки закончились, весь пятый «А» радостно вывалился в коридор, и только Иноходцев с Ветровым понуро стояли напротив стола Елены Анатольевны.

— Что же мне с вами делать-то? — спросила классная руководительница, задумчиво посмотрев на своих подопечных.

— Не надо ничего с нами делать… — жалобно сказал Валя.

— Нет, надо. Нельзя же каждый день директора от дел отрывать.

— Мы не нарочно, — прошептал Лёва.

— Не наро-о-очно… — передразнила учительница. — Прямо как маленькие.

— Мы больше не будем, — заверил Валька.

— Сам-то в это веришь? — грустно спросила Елена Анатольевна. — Ладно, давайте направим вашу кипучую энергию в мирное русло.

— Куда? — испуганно спросил Валя.

— Куда надо. У меня есть для вас общественное поручение. Вы же оба на рисование ходите?

Ребята кивнули.

— Отлично! Тогда сделаете стенгазету для нашего класса.

— А это как? — спросил Лёва.

— А это так. Вот лист ватмана, на него нужно наклеить рисунки, заметки, новости. Или о нашем классе, или что-то полезное для ребят. Понятно?

— Понятно, — уныло кивнули ребята.

— Сейчас все идут на дополнительные занятия, а вы остаётесь здесь и рисуете. Вот вам клей, бумага и фломастеры. Когда всё будет готово, разложите и приклейте.

Елена Анатольевна ушла, оставив ребят наедине с ватманом.

Большой белый лист лежал на двух сдвинутых партах. Он был чист и прекрасен. Портить его чем бы то ни было абсолютно не хотелось. Лёвка не сомневался, что, как только они приклеят к нему хоть что-то, они его загубят.

В окна беспечно светило солнце, прыгая яркими пятнами по многочисленным растениям на подоконнике. Черепашка Глаша внимательно смотрела на ребят из своего террариума. С улицы раздавались весёлые крики выбегающей из школы детворы.

Лёвка загрустил:

— Я даже рисовать ещё не научился, а уже на весь класс позориться придётся.

— Давай тогда больше текста, заметок каких-нибудь сделаем, — предложил Валя.

— Ага. Что тебе чаще всего ставят за сочинения?

— Обычно тройки, но это за ошибки в основном. За содержание меня русичка хвалит. Говорит, что с фантазией у меня всё нормально.

— И что тебе сейчас твоя фантазия подсказывает?

Валька задумчиво закатил глаза к потолку:

— Сейчас молчит. У сочинения всегда тема какая-то есть, а тут что писать?

— Про наш класс.

— Как мы паука ловили?

— Нет, про это, я думаю, не надо. А то опять к директору потащат.

— А про что тогда?

Оба надолго замолчали.

— В газетах иногда карикатуры бывают, — вдруг сказал Валя. — Такие смешные картинки. Как анекдот, только нарисованный. Давай ты на Красухину карикатуру нарисуешь? Карикатура должна получиться — это же не портрет.

— Ну, можно попробовать…

— А ещё на Жорика. Он толстый — не промахнёшься.

— Это точно, — подтвердил Лёва.

— И на Перегудину — она в очках.

— Что тебе Перегудина плохого сделала?

— Ничего. Просто её нарисовать легче. Жорик нам, кстати, тоже ничего не сделал. На него же ты согласился.

— Допустим, мы их нарисуем. А дальше что?

— Надо будет что-нибудь смешное написать. В стихах. Например, «Открывает Жора рот, ест огромный бутерброд».

— Ага, запиши, — Лёва набросал на листе фигуру, состоящую из одного огромного живота со ртом, к которому подлетало нечто отдалённо напоминающее бутерброд с колбасой: — Как-то так?

— Класс! — оценил Валя. — А теперь про Красухину.

В этот момент дверь открылась, и вошёл Жора Гукин.

— Вы как тут? Сочиняете? — участливо спросил он.