Договориться с народом. Избранное (сборник)

Маркс по существу вообще отвергает понятие духовности, для него духовное есть материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней. Следовательно, философия марксизма должна быть определена как принципиально бездуховная. По совокупности этих ее недостатков появление философии марксизма и ее торжество на значительной части планеты нельзя рассматривать иначе, как громадный шаг назад в духовном развитии человечества. С чисто духовной точки зрения – это торжество сатанинского начала над божественным, хотя до конца света в мире падшего человека ни то, ни другое начало, очевидно, не может проявиться в чистом виде. Маркс и Энгельс лишь вульгаризировали философию в материалистическом духе. Ленин пошел еще дальше в этом же направлении. Стремясь представить Ленина великим мыслителем, ленинцы опубликовали его не предназначавшиеся для постороннего читателя «Философские тетради» (с заметками при чтении книг Гегеля, Фейербаха и других), однако тем самым оказали ему медвежью услугу. Заметки Ленина показывают, во-первых, что он читал Гегеля впервые (а других мыслителей, на которых Гегель ссылается, не читал совсем); во-вторых, что и в этот первый раз он читал Гегеля «материалистически», так сказать, выворачивая его «наизнанку», часто приписывая немецкому гению собственные мысли и догадки: «Чушь об абсолюте… Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически: Гегель есть постановленный на голову материализм (по Энгельсу) – т. е. я выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею ets»; в-третьих, что многих мест у Гегеля он не понял, например, из-за незнания высшей математики: «Без изучения высшей математики все сие непонятно»; «здесь изложение какое-то обрывочное и сугубо туманное»; «неясно», «переход количества в качество в абстрактно-теоретическом изложении до того темен, что ничего не поймешь. Вернуться!!»; «Виды рефлективности… развиты очень темно» и т. д (Ленин В. И. Философские тетради. Л., 1934. С. 116—117).

Замечу попутно, что темнота гегелевских категорий была прояснена в советское время. Так, таинственный «скачок», «переход количества в качество» означает всего лишь изменение структуры наблюдаемого объекта. И не философы, а естествоиспытатели и практики раскрыли реальную сущность других прежде абстрактных философских категорий.

Апологеты Ленина хотят представить его мыслителем, обращающимся к философии в самые критические моменты («надо же – революция на носу, а вождь углубляется в изучение Гегеля, просит привезти ему в Разлив тетрадки с выписками!»). Но теперь очевидно, что на основе той философии, на которой он строил свою теорию, ничего путного сочинить было просто невозможно, подвел Гегель Ильича!

Единственное крупное произведение Ленина, где он затрагивал проблемы философии, – «Материализм и эмпириокритицизм», написано до знакомства с Гегелем и не поднимается выше тезиса о том, что всякое отступление от последовательного материализма ведет к идеализму, а, следовательно, к «боженьке». Проблемы, в которых философы запутались именно потому, что исключили из своих систем Бога, Ленин решает до примитивности просто, но также без Бога, ругая лишь идеалистов последними словами. А ведь наивно полагать, будто вследствие достижений науки или путем насилия удастся обеспечить полное торжество материализма и отправить идеализм на свалку истории. Материализм и идеализм – это два берега, между которыми в этом мире до самого его конца будет протекать человеческая, прежде всего, философская мысль, а насильственное ограничение ее материалистическими рамками равнозначно выхолащиванию ее.

Человек – существо двух миров: земного и небесного. Если ему навязывать только материализм (или только идеализм), его внутренняя суть протестует против этого – и вовсе не из духа противоречия, а потому, что при этом ущемляется та или другая сторона его природы. Между тем статья Ленина «О значении воинствующего материализма», в которой он ставит задачу организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с «материалистической точки зрения», содержит такие обвинения в адрес ученых, с его точки зрения, недостаточно критически разбирающих христианство, что за судьбу этих профессоров становится страшно…