Договориться с тенью

— Дык он любитель при случае афоризмом блеснуть. И сам, типа, бумагу в юности марал. Когда-то ему пацаны в шутку посоветовали: «Ты отправь свои труды в издательство. К тебе, Эдик, великая слава придёт, и мы в её лучах рядом с тобой погреемся». А он в ответ на полном серьёзе словами философа: «Разве может музыкант рассчитывать на аплодисменты, если его публика состоит из глухих?» Ну, и просветил пацанов: типа, Шопенгауэр в тридцать лет написал свой труд и только через тридцать пять лет — перед смертью — стал знаменитым. За столом Эдику равных нет — пожрать он не дурак, да и тут прикрывался Шопенгауэром, цитируя: «Я действительно ем втрое больше вас, но у меня и мозгов во столько же раз больше». И для пущей важности принимался рассуждать на тему «Четвероякий корень принципа достаточного основания». Так что связь, как видишь, существует. Шопенгауэр тоже вкусно пожрать любил и по молодости приударить за актрисульками. А Эдик наш чрезвычайно слаб на передок, его хлебом не корми — дай с известной девочкой зарисоваться в публичном месте. Ты на его страничку зайди на «Одноклассниках»: из четырёх сотен друзей — триста девяносто бл… с обложек глянцевых журналов, а остальные десять — известные киноактёры. Только не подумай, что это действительно его друзья. Просто чувак таким образом самоутверждается, поскольку реально соображает, что до личной славы не дожить. А так хочется!

— Забавный парень.

— Да я бы не сказал. Шопенгауэр действительно под пессимиста-философа косит. И вечно жалуется, что бабок нет. Постоянно в кредит гуляет. Жлоб — редкий. Чужие деньги берёт взаймы охотно, а свои отдавать — жаба давит. Имей в виду, если попросит. Что попросит — не сомневаюсь. Он умеет использовать свой шанс. Сначала начнёт плакаться на судьбу, придумает себе очередную болезнь — тяжёлую, неизлечимую, и, верю, не так далёк от истины: с его образом жизни он первый из нас претендент на престижное кладбище. Когда же поймёт, что пробил тебя на эмоцию, твой порыв великодушия и щедрости зря не пропадёт, поверь мне. Столько народу ловилось на его песни и до сих пор ловится. Но связи у чувака! Среди его четырёхсот липовых друзей пара-тройка реальных есть. И какие! Но в «Одноклассниках» их не найдёшь. Люди — публичные, из высшего эшелона власти. Они, типа, небожители: в школе не учились, не какают, живут на своём Олимпе, манной небесной питаются… А мы — бесной! Поэтому они сразу умными родились, им школа наша чужда и не известна.

— В чём же секрет их дружбы с Шопенгауэром?

— Секрет не поэтического свойства. Для мужиков взрослых, что в Крым из своих столиц погулять приезжают, Эдик незаменимый чел. Останавливаются в его отеле. Кому девочки, кому мальчики, сауна, массаж, групповуха — любой каприз Шопенгауэр исполнит. Встретит — проводит, всё организует по высшему разряду. В авто со шторками тихо привезёт, тихо отвезёт к трапу самолёта. Вся мусарня схвачена, все ксивы у него есть, под любой знак подъезжает, ему — насрать. Чайная церемония, китайские повара, модельки… Известный набор. Ко мне привозил своих гостей однажды. Морды, скажу тебе, довольно известные. Я их по ящику часто наблюдаю.

— Живут же люди! — мечтательно вставил Валерка.

— Единственный способ решения вопроса существования бедных — дать им всё, чего они желают. Это немедленно убедило бы их в тщете подобных вещей и в бренности жизни, — философски изрёк Костя, смерив презрительным взглядом Валерку.

— Ага, сытый голодного не разумеет. Ещё моя бабка говаривала, — ответил обиженно тот.

— А ты что, ещё не наелся? Рита! — громко позвал Костя официантку.

Девушка тотчас появилась в проёме двери, ведущей на кухню.

— Прими заказ, — Костя жестом показал на Валеру.

— Не гони! Я напёрся, как верблюд, — смутившись, тихо ответил тот.

— Тогда принеси нам чаю, — распорядился Костя.

— Ладно, мужики, я погнал, — поднялся Павел из-за стола и протянул по очереди руку друзьям. — Спасибо, Костян.

— Денег не надо. Второй раз свадьбу играешь у меня в клубе. Я тебе по дружбе по двойному тарифу посчитаю. Да, кстати. Как все жлобы, Эдик любит шару. Ты сделай ему при встрече босяцкий подгон — и он твой навеки. Или хотя бы на время решения твоих проблем.

— А что подогнать-то?

— Ну, я не знаю. Шампанское «Дом Периньон» или коньяк «Хенесси». Эдик, как сорока, любит всё блестящее, заграничное. Отечественное — не жалует.

Когда за Павлом закрылась дверь, Костя повернулся к Валерке:

— Ну, как тебе клинический случай? Чем дальше в лес, тем — ну его на фиг! Ненормальный. Вот, Валерий Иванович, с каким контингентом приходится работать. И на ваш вопрос, как обычно снимаем стресс, ещё раз с удовольствием отвечу: пьём-с! Наливай!

— Я — Викторович.

— А я чё сказал?

Валерка помолчал, а потом выдал:

— А я ему завидую! Может, он самый нормальный из всей нашей компании.