Доисторические и внеисторические религии. История религий

Совсем иначе поступали художники франко-кантабрийских пещер. Они, казалось бы, намеренно избирали самые темные, потаенные уголки, часто исключительно труднодоступные и, по возможности, поглубже уходящие в землю, в толщу горы. Иногда после завершения работ вход заделывался каменной стенкой, вовсе препятствуя проникновению людей в такую странную, остающуюся в кромешной тьме «картинную галерею». Но, даже вооружившись фонарем, вы не всегда сможете всласть полюбоваться древними художествами. Они то нарисованы на сводах крайне низких и узких тоннелей, где приходится ползти на спине, чтобы что-то увидеть, то, наоборот, вознесены на высоту многих метров загроможденных сталагмитами залов, и, чтобы рассмотреть приглянувшийся сюжет, приходится взбираться на крошечный уступ в нескольких метрах от пола пещеры с риском сломать себе шею.

Например, в известнейшей ныне французской пещере Ляско, о которой нам еще придется немало говорить, путь к живописным сокровищам идет через вертикальную шахту глубиной почти в шесть метров, из которой невозможно выбраться без веревочной лестницы. В громадной пещере Нио, проходящей через всю толщу горы серией коридоров, залов, закоулков и шахт общей протяженностью 1200 м, живопись начинается только через 400 м от входа. В пещере Фон де Гом длиной в 130 м первые рисунки встречают вас через 60 м от входа. Чтобы добраться до знаменитых фресок в пещере Трех Братьев, надо полчаса идти и ползти по бесконечным темным коридорам и залам. Вот как описывает доктор Герберт Кюн (Herbert Kühn) посещение этой пещеры, открытой перед Первой мировой войной 20 июля 1914 г. графом Анри Бижьеном (Henri Bégouën) и тремя его сыновьями (отсюда название пещеры Trois Frères) в Монтеске-Авантес во французских Пиренеях (департамент Арьеж):

«Почва сырая и скользкая, мы должны быть очень внимательны, чтобы не соскользнуть со скалистой тропы. Тропа то поднимается вверх, то спускается, пока не подходит к очень тесному проходу длиной метров в десять, по которому приходится ползти на четвереньках. Затем опять обширные подземные залы чередуются с узкими коридорами. В одной длинной галерее мы встречаем множество черных и красных пятен. Пока только пятна. Как прекрасны сталактиты на нашем пути. Слышны тихие звуки падающих с потолка капель воды. Других звуков нет, и ничто не движется… Жуткая тишина вокруг… Широкая и высокая галерея неожиданно заканчивается и переходит в очень тесный тоннель. Мы ставим наши лампы на землю и вдвигаем их в тоннель. Луи (старший сын графа Бижьена) вползает первым, за ним профессор Ван Гиффен из Гронингена (Нидерланды), затем Рита (жена Кюна) и, наконец, я. Тоннель не шире и не выше моих плеч. Я слышу тяжелое дыхание двигающихся впереди меня и вижу, как медленно проталкиваются их лампы. С руками, вытянутыми вдоль тела, мы ползем на наших животах, извиваясь подобно змеям. В некоторых местах тоннель в высоту вряд ли превышает тридцать сантиметров, и лицо тогда приходится опускать вниз, вжимаясь в землю. У меня такое ощущение, что я ползу через гроб. Вы не в силах поднять голову, не можете вдохнуть. Но вот наконец потолок коридора чуть повышается. Можно наконец расправить плечи. Но ненадолго. Проход опять сужается. И так пробиваешься метр за метром по тоннелю в ужасных сорок метров длиной. Никто не произносит ни слова. Сначала осторожно продвигаем лампы, а вслед за ними протискиваемся сами. Я слышу тяжелое дыхание моих спутников, частый стук собственного сердца, и мне тоже трудно дышать. Ужасно, когда крыша простерта так низко над головой! И она так тверда. Я ударяюсь об нее снова и снова. Неужели это никогда не кончится? Неожиданно мы чувствуем себя свободными и начинаем дышать полной грудью. Это похоже на освобождение из темницы.

Зал, в котором мы стоим теперь, огромен. Мы ведем лучами наших ламп по его потолку и стенам – величественное зрелище, и здесь наконец рисунки. От пола до сводов стены зала заполнены изображениями. Поверхность стен обработана каменными орудиями, и мы видим ряды животных, населявших в то время юг Франции: мамонты, носороги, зубры, дикие лошади, медведи, дикие ослы, олени, росомахи, овцебыки. Появляются и маленькие животные – снежные совы, зайцы, рыбы. И всюду летящие в цель стрелы. Наше внимание особенно привлекают несколько изображений медведей. Они имеют пятна в тех местах, куда нанесены удары, и из их пастей струится кровь. Воистину, это – картина охоты, картина магического обряда охоты».[182]