Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования

В этих рассуждениях верно лишь одно: достоверность доказательства действительно не может быть выявлена в момент его получения, так как окончательно она определяется на завершающем этапе доказывания, когда оценивается вся совокупность собранных доказательств. Но это вовсе не означает, что полученные следователем и облеченные в надлежащую форму сведения — это еще не доказательства. Такая позиция не только необоснованно отдаляет момент появления в деле доказательств, но и игнорирует реальный процесс формирования доказательств, состоящий в выявлении и отображении информации, заключенной в следах, о чем говорилось ранее. Логика познавательного процесса такова, что любое полученное управомоченным органом доказательство всегда поначалу проблематично, так как содержащаяся в нем информация может быть как истинной, так и ложной. Именно поэтому каждое полученное доказательство подлежит последующей проверке и оценке, в процессе которых и определяется его достоверность. Но вероятностный характер информации вовсе не ставит под сомнение ее доказательственное значение и возможность оперирования ею. Например, показания свидетеля, оставаясь доказательством, могут проверяться путем очной ставки, назначения экспертизы, они могут стать основой для выдвижения версий и т. д. Не случайно закон (ст. 87 УПК РФ) предусматривает проверку именно доказательств, а не сведений. Иной подход, продиктованный на первый взгляд заботой об обоснованности и достоверности решений, принимаемых субъектами доказывания, фактически разоружает их, так как вынуждает осуществлять доказывание и принимать промежуточные решения при отсутствии доказательств[81].

12. Все вышесказанное дает основание подвергнуть критическому анализу правомерность термина «источник доказательств», которым, как ранее показано, часто обозначают явления, предусмотренные ч. 2 ст. 74 УПК РФ, т. е. показания, заключения, протоколы и т. д.

Основание для критики выявляется уже при анализе исторического процесса развития отечественного законодательства. Поначалу, как видно из вышесказанного, термину «источник доказательств» придавался иной, нежели теперь, смысл. Так, Я. Н. Баршев отождествлял этот термин с путями получения судом знаний об обстоятельствах дела. Можно полагать, что такое отождествление и положило начало современному словоупотреблению.

Б. А. Филимонов по этому поводу приводит суждение А. Миттермайера, согласно которому доказательством должен рассматриваться любой предусмотренный законом источник (Quelle), который может быть достаточным, чтобы судья сформулировал убеждение и признал релевантные факты истинными[82].

В такой трактовке термина есть определенный смысл: осмотр, допрос, обыск действительно являются источниками (точнее — способами) получения доказательств.

Но в более позднее время другие российские процессуалисты отмечали неправомерность отождествления доказательств со способами их получения. В четкой форме эту мысль выразил В. Случевский: «Судебный осмотр и освидетельствование — не доказательство, а только источник, из которого суд черпает доказательства…»[83]

Однако в современной теории доказательств термин «источник доказательств» приобрел другой смысл: им стали обозначать не способ, а результат познавательной деятельности, т. е. показания допрошенных лиц, заключения эксперта и т. д.

13. Неоправданность термина «источник доказательств» становится очевидной с учетом двух обстоятельств. Первое из них связано с логико-познавательными аспектами доказывания. Этимологически «источник — означает то, что дает начало чему-нибудь, откуда исходит что-нибудь»[84]. Логично утверждать, что источник какого-либо явления не может быть элементом, частью этого явления, а должен находиться вне его. Как заметил С. В. Курылев, «никто не объяснил, почему процессуальная теория должна отступать от этого смысла, называть источником не свидетеля, из которого «истекает» показание, а само показание, из которого ничего не «истекает»[85]. С точки зрения любого познавательного процесса источник — это его начальный элемент. Однако если обратиться к рассмотренному ранее реальному процессу собирания доказательств, то дело обстоит как раз наоборот: органы расследования и суд, получая информацию от ее носителя, формируют показания, протоколы, т. е. создают в результате познавательной деятельности то, что неправомерно именуется источником доказательств. В реальном познавательном процессе формирования доказательства появление «источника» есть завершение, а отнюдь не начало познавательного процесса, так как «источник» — это не что иное, как сформированное в познавательном процессе доказательство. Ясно, что для следователя, формирующего доказательство, оно не есть источник доказательства.