Доказательства вины. Белая ночь

У прохода солдаты Марконе выводили из пещеры длинную цепочку невольников в белом. Их уцелело гораздо больше, чем я ожидал, и я даже удивился этому, пока не заметил, что кружившие голодными хищниками вурдалаки почти совершенно игнорируют пассивных невольников, интересуясь теми, кто представлял для них настоящую угрозу, — пастухами оглушенного человеческого скота.

— Дрезден! — крикнул Марконе. Его дробовик громыхнул еще раз и лязгнул пустым затвором. Автомат Мёрфи продолжал строчить, и я услышал, как Марконе заряжает магазин новыми патронами. — Они приближаются.

Я буркнул что-то в знак того, что услышал, и повернулся к Ларе:

— Захватите с собой невольников.

— Что?

— Захватите чертовых невольников! — рявкнул я. — Или можете оставаться здесь в свое удовольствие!

Лара бросила на меня взгляд, который заставил бы меня всерьез опасаться за свою жизнь, не будь я таким крутым парнем, но лорд Рейт тут же повернулся к окружавшим его вампирам:

— Захватите их!

Я повернулся, накачивая в посох новую порцию Адского Огня и ясно осознавая, что магия моя на пределе. Я и так сделал слишком много, так что сил у меня почти не оставалось. А ведь мне предстояло еще одно заклятие, если я хотел, чтобы хоть кто-нибудь из нас выбрался отсюда. Мёрфин автомат продолжал строчить, пулемет Хендрикса — тоже, и я услышал, что солдаты Марконе у прохода тоже открыли огонь. Значит, вурдалаки в том конце пещеры начали отрываться от останков Скави и Мальвора.

— Живо! — произнес я. — Живо, живо, живо!

Мы двинулись к моему проходу. По дороге вампиры собирали невольников, толкали их в середину нашего отряда, окружая их кольцом. В самом центре шел Рейт в окружении своих вооруженных мечами дочерей, а невольники, в свою очередь, образовали вокруг них плотный живой щит. Лара и здесь ухитрилась обернуть то, что считала помехой, себе на пользу. Просто такая уж у нее логика.

Мы перемещались быстрым шагом, почти бегом — и тут послышался громкий, почти человеческий крик, волна магической энергии хлестнула по моим чародейским чувствам, и свет в пещере погас.

Вообще-то, система освещения в пещере у Рейтов была высшего качества. Она не дала ни одного сбоя на протяжении всей дуэли, несмотря на немалое количество магических энергий, которыми швырялись мы с Рамиресом. И даже не один, а целых два проема в Небывальщину не сказались на ее работе. Это говорило о том, что Рейт не пожалел денег на проводку и ее защиту; но нет в мире такой электросхемы, которую чародей не смог бы вывести из строя направленным усилием, и эта не стала исключением.

Пока я поднимал посох, чтобы осветить им хотя бы часть помещения, мой мозг лихорадочно выстраивал логическую цепочку. Витторио видел, как мы прорываемся к выходу, — а может, это увидел Коул, хотя мне пришлось снова напомнить себе, что присутствие Коула остается пока чисто теоретическим, как бы ни подтверждало эту теорию стечение обстоятельств. Отсутствие света не является помехой ни для вампиров, ни для вурдалаков, — получается, он пытается помешать нам, людям. Погрузив пещеру в черную, как воды Стикса, тьму, он практически нейтрализовал воинство Марконе и замедлил передвижение спасающихся невольников, а значит, и охраняющих их вампиров.

Мой посох изготовлен не в качестве источника света, но это многоцелевой инструмент, и я, накачав в него еще немного Адского Огня, поднял его над головой, и пылающие на его поверхности знаки и руны осветили темноту.

И, сделав это, я сообразил, для чего еще нужна темнота.

Для того чтобы заставить людей включать другие источники света.

А в первую очередь чтобы добиться реакции, единственно возможной от чародея, внезапно оказавшегося в темноте. Первым делом чародей, попавший в подобную ситуацию, тем или иным способом врубает свет. И еще, мы делаем это очень быстро — быстрее, чем сумеет добыть свет любой другой, лишенный магии человек.

Поэтому, засветив свой посох, я сообразил, что тем самым объявил о своем точном местонахождении всем до единого долбаным монстрам в этой долбаной пещере. Темнота была ловушкой, предназначенной для того, чтобы добиться от меня этой реакции, — и я вляпался прямиком в этот капкан.

Вурдалаки яростно взревели и бросились ко мне; сотня алых лучей рисовала искаженные руны на окровавленных клыках, когтях, отражалась бликами в жутких голодных глазах.

Вокруг меня грянули выстрелы, изрешетившие первый ряд надвигавшихся вурдалаков. Этого оказалось недостаточно. Пули рвали тварей на части, но те продолжали стремиться вперед. И тут Мёрфин автомат щелкнул пустым затвором.

— Перезаряжаю! — крикнула она, выбросила пустой магазин и отступила на шаг — а вурдалак, которого она только ранила, продолжал надвигаться на меня.

Громыхнул дробовик Марконе, и этот вурдалак упал, но, когда Марконе передернул цевье, в патроннике уже не было патронов. Он отшвырнул дробовик и сорвал с жилета маленький пистолет-пулемет. Секунду или две он косил огнем вурдалаков, поводя стволом из стороны в сторону, а потом опустел и этот магазин.

Новая волна вурдалаков ринулась вперед, перепрыгивая через скошенных огнем.

И тут вперед шагнул я.