Дохлая рыба у меня в бассейне

В цеху, который находился этажом ниже размеренно что-то стучало. Я включила компьютер, ввела пароль, и рабочий день начался. За все те годы, которые я тут отработала, у меня выработался стойкий защитный рефлекс, который позволял не обращать внимания на это стучание огромного металлического дятла. И не обращать внимания, что окно моего кабинета выходит на внутренний двор цехового здания в форме колодца. Днём свет туда проникал избирательно, зимой я вообще его не видела. Я научилась работать, не мучаясь от постоянного стучания, а крем для рук в огромных количествах заменял мне то, чего не давал необходимый солнечный свет. Иногда, когда я вдруг вспоминала, что за здоровьем нужно же следить, я пила витамины, но чаще всего мне было лень. Моим солнечным светом было мерцание монитора и настольная лампа.

Примерно через час, когда вся женская часть коллектива в лице бухгалтерии и отдела кадров накурилась, выпила свой утренний кофе, ко мне началось паломничество сочувствующих, и мой кабинет погрузился в жуткую вонь, состоящую из запаха сигарет, выпитого кофе и излишнего количества духов. Все считали своим долгом выразить свои соболезнования, кто-то притащил шоколадку (у меня дома уже полный холодильник шоколадок, которые я время от времени раздариваю), начальник отдела кадров, волевая и очень ответственная дама за сорок (насколько “за” – сказать сложно), которая вечно сидела на диете и жила по принципу “ничто так не красит женщину, как перекись водорода”, взывала к тому, чтобы я бодрилась и не падала духом, а у меня было только одно желание – выкурить их всех из кабинета, закрыть дверь изнутри, залить герметиком, попросить Алёну опечатать её до понедельника, а перед этим принести мне запас кофе и чайник. И вискаря. О! А за вискарём я знала, куда идти, поэтому, когда в кабинет вошёл директор по маркетингу, я вскочила со своего места, закрыла за ним дверь, заговорчески усадила на стул для тех, кому что-то надо, и, включив в дело все остатки своего обаяния, произнесла с придыханием ему прямо в ухо, опершись сзади на спинку стула:

– Стас, я знаю, у тебя есть “Чивас”.

Стас развернулся ко мне лицом, подозрительно сузил глаза до размера крохотных щёлочек и таким же заговорческим шёпотом ответил:

– Ого, ранний день строителя?

– Так есть или нет?

– Есть, конечно.

– Так и надо отвечать. Неси! – отрезала я и для верности стукнула кулаком по столу, за который уселась.

– А ничего, что ещё десять утра?

– А в Петропавловске-Камчатском, между прочим… – я взглянула на свои наручные часы. – Хорошо, часа в три неси. Заодно пообедаем до этого. Хочешь суши?

– Хочу.

– Вот и договорились. На твоей машине.

– Нет вопросов.

Стас вышел, подмигивая мне. А ведь он заходил зачем-то. Ну, да ладно, надо будет – ещё зайдет. СРО, СРО, СРО… Передвинув квадратик на календаре с четверга на пятницу, я уронила лицо в ладони, на которых тут же лёгким перламутром отпечатался хайлайтер. Что я здесь делаю?

– Лариса! – выкрикнул Стас, ворвавшись, вернулся в мой кабинет.

– Ты дурой меня сделаешь! Чего?

– Забыл. Я же что пришёл. Мне тут договор прислали на новые буклеты. Посмотришь?

– Бумажный договор? Опять буклеты?

– Так столько новых объектов за этот год! Тем более тут семинар зреет. Я тебе на электронку кину.

– А потом, небось, ежедневники, новый год?

– Ты как бухгалтерия, честное слово. Посмотришь?

– Кидай. Посмотрю.

Стас снова попрощался и ушёл. Я снова уронила лицо в ладони.

Я не имею ни малейшего представления, как я вообще оказалась в этой конторе, пахнущей дешёвым сайдингом, дешёвыми кофейными зернами, диванами из кожзама, как у нас на кафедре, в конторе, в которой постоянно стучит что-то из цеха, а из соседней двери доносится что-то вроде “Да, подумаешь, сталюга, плюс-минус километр, никто и не заметит разницы”. Если бы бухгалтерия была ближе, то коммерческий отдел осторожнее распоряжался производственными возможностями. А если бы это услышал кто-то из руководителей проектов, то… ничего бы не было. Им вообще всё равно. Лишь бы было, что монтировать. А вот генеральный мог за такое навалять, но он появлялся в офисе эпизодично, в коридорах мерцал, как голограмма, курсируя между своим кабинетом и курилкой, появлялся и исчезал внезапно, лещей раздавал тоже неожиданно. Вероятность того, что он услышит рассуждения сметчиков была практически равна нулю. Вообще-то он даже не курил, но в курилке появлялся регулярно, чтобы погреть уши о разговоры подчинённых и невзначай узнать что-нибудь, что по каким-либо причинам не доходило до его сведения. Виктор в целом был достаточно приятным человеком и заинтересованным собеседником, который мог долго слушать и даже понимать, что ему говорят, что для людей его положения и профессии – большая редкость, потому что все остальные в похожем статусе, кого мне приходилось знать, дальше собственного айфона не видели ничего и никого.