Доктор Аддер

Позади раздался стон, потом зашаркало мяско. Отходняк у нее, должно быть. Он обернулся. В дверном проеме кладовой появилась юная шлюха: глаза красные, вид как с бодуна.

– Бля-а, – дрожащим голосом выговорила она, – как же мне херово. – Пересекла комнату, тяжело опустилась в одно из кресел перед столом. – Крутое зелье, доктор.

– Ты так думаешь? – уточнил Аддер. – Тебе больше не придется его пробовать.

Ее кожа казалась бледней и обвисала, словно не по мерке тела, маленькие груди обмякли, будто сдулись от возраста. Как если бы у нее внутри что-то сжалось от усталости.

– Ты что-нибудь запомнила?

Она покачала головой:

– Ничего. Вообще ничего.

– Никто никогда ничего не запоминает. Кроме меня.

– Что там было? – спросила она невыразительно, посмотрев ему в лицо. – Что ты нашел?

– Слышала про джанки-боллинг?

Она медленно кивнула. Вся кровь отхлынула с лица.

– Долгая Затея, – прошептала шлюха.

– Именно, – сказал Аддер, выдвинул ящик стола, извлек шприц и маленькую пробирку с бесцветной жидкостью. Выложил на столешницу. – Если хочешь, можем с этим повременить.

– Нет, – помотала она головой. – Вперед. Давай. Оно же не сразу устаканится, правда? – Под ее взглядом Аддер молча проколол иглой мембрану.

– Наверно, должна была я догадаться, что до этого дойдет, – сказала девушка. – Помню, в средних классах нас сюда повезли на… экскурсию. Нет, реально. Хотели припугнуть, чтоб не слезали с пути истинного. Больше так не делают. Это было днем, естественно – на улице только мусорщики всякие крутились. А потом из переулка прямо на нас выбрела девушка, проститутка. Все отскочили, кроме меня. Она упала на колени прямо передо мной. У нее в глазах было что-то странное. Пыталась заговорить, не знаю о чем, может, о мятой бумаге в ее руках. Помню, я подумала, что похоже на грязный букет роз. Потом подбежал мужик с лицом, как у крысы, вот прям как у крысы, и оттащил ее прочь. – Когда Аддер вонзил ей в руку шприц, она отвернулась. – В автобусе, когда мы назад в Ориндж ехали, мне дали успокоительное, хотя мне оно было не нужно.

Аддер сел обратно за стол и бросил на пол пустую пробирку.

– Может, тогда ты и выбрала этот путь, – согласился он.

– Я не боюсь, – сказала она. Действительно, Аддеру показалось, что к ней возвращаются силы, кожа наливается прежней упругостью.

– Не всегда будет так хорошо, – вежливо заметил он. – Понимаешь ли, эта штука действует последовательными циклами. В первый год, во время депрессивных фаз, ты будешь вспоминать все, чего лишилась, и думать о том, чего лишишься вскоре. Я считаю, тебе лучше знать. Так честнее.

– Я не пожалею, – мечтательно пробормотала она. – Ты такой ласковый. Мне никто не говорил, что ты таким бываешь.

– Не думай, что я такой на самом деле. Ты не более чем легкий заказ.

– Может, со мной все теперь поласковей будут, – продолжала она еще тише. – Интересно, станут они мне все на одно лицо или нет. Джанки-болл…

Аддер перенес уснувшую девушку в кладовую и уложил на каталку. Истощение от сеанса АДР взяло над ней верх. Больше ничего не потребуется, разве что сутенера наутро позвать, чтобы ее забрал.

Укрывая нагое тело простыней, Аддер размышлял, что после пробуждения она перестанет быть человеком. И с каждым новым днем человеческого в ней будет оставаться все меньше. Наркотик, единственный подлинный галлюциноген производства Бетрича, представлял собой кульминацию развития визионерской линейки, которая зачахла было в семидесятые. Он оказывал кумулятивное модифицирующее воздействие на генетическую структуру индивида. Постепенно, день за днем, восприятие реальности начнет меняться, следуя переменам в биохимии мозга и нервной системы. Если сутенеру выпадала удача заполучить такой ценный товар, он тщательно оберегал его в дальнейшем от острых углов реальности, выбирал клиентов, заинтересованных именно в сексе с телом, лишенным рассудочного восприятия. Аддер считал такую забаву разновидностью некрофилии.

Возвратясь за стол, он почувствовал легкое недовольство. «Вероятно, потому, – решил он, – что я слишком люблю работать руками. А это чересчур просто: один укол – и работа окончена». Он снова откинул крышку чемоданчика и уставился на перчатку. Охоты глубоко анализировать причины своих ощущений у него не было.

– Уходи отсюда, – сказала Мэри, прикрыв от обиды и горечи глаза.

Лиммит отъехал от темного окна и посмотрел на нее: сидит на постели, отвернувшись от него.

– Что тебе снова не так? – крикнул он, хотя сосущее чувство внутри уже подсказывало ответ. – Я думал, хоть ты за меня порадуешься.

Она коротко, уязвленно рассмеялась.

– Порадуюсь? Ты намылился в помощники мясника Аддера. Шутишь, наверное.

– А что в этом плохого? – возмутился Лиммит, оскорбленный ее презрительным тоном. – Что такого плохого в работе на Аддера? Хочешь сказать, что тот гребаный птичий бордель в Финиксе был лучше?

– О господи, Аллен.

Она рывком подняла к нему голову; одинокая струйка потекла по щеке к сердито сжатым губам.

– Ты что, не понимаешь, кто такой Аддер? Сколько тебе еще нужно провести в ЛА, чтобы понять?