Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне

В основном от Виктора Семеновича Гурфинкеля, который тоже очень к нему уважительно относился, рассказывал всякие истории про него. Например, Виктор Семенович рассказывал, что когда Николай Александрович работал у Гастева в Институте труда (в скобках хочется заметить, что я был знаком и дружил отчасти с сыном Гастева, Юрой), то была идея, что надо помочь пролетариату, посмотрев, как работают люди, и подумав, как можно облегчить их труд. Он не случайно изучал такие движения, как удар молотком и др., это было не просто так, а с некой высокой идеей. И, в частности, у Николая Александровича возникла идея помочь вагоновожатым. И для этого надо посмотреть, как они работают, какие движения совершают.

Это был тогда единственный общественный транспорт.

Да, основной, чуть ли не единственный общественный транспорт – трамвай. И вот он очень долго ездил в трамвае рядом с вагоновожатым, а потом предложил некий план, как установить ручки, рычаги в кабине водителя трамвая для того, чтобы ему было удобно работать. И вроде эта идея была принята, и эти рычаги разместили так, как предлагал Бернштейн.

Есть такая статья у Николая Александровича[61], и в дальнейшем эти указания были использованы для организации места машиниста в поездах метро[62].

Статью эту я не знал, а от Виктора Семеновича рассказ слышал.

Николай Александрович на семинаре читал именно лекции?

Да, он прочитал курс лекций по своим книжкам. И какие-то новые в это время у него идеи возникали, связанные с кибернетикой. Дело в том, что сам семинар, который вели и Гельфанд, и Цетлин, был физиологический, но в значительной мере имел целью ввести в курс физиологии руководителей семинара. Гельфанд не любил читать. Для них физиология была так же, как и для меня, не совсем родное дело – Цетлин был физик, а Гельфанд – математик, – и поэтому на семинаре, кроме того, что были отдельные доклады на разные темы, были циклы лекций о строении нервной системы – цитологии, гистологии, физиологии нервной системы. По гистологии, цитологии нервной системы читал Блинков Самуил Михайлович. Это был сотрудник Института нейрохирургии, он c десяток лекций прочитал, и ему все время задавали разнообразные вопросы. В частности, вопросы касались количественной стороны дела: где и сколько клеток, и где и сколько связей. Математиков это интересовало, естественно. И это имело несколько неожиданный результат. На лекциях Самуил Михайлович говорил, что не всегда может ответить, что посмотрит литературу, а потом расскажет, так что впоследствии он написал книжку[63], которая стала результатом обсуждения лекций Блинкова на этом семинаре.

А как вы оказались на этом семинаре?

Я на этом семинаре оказался довольно странным образом. Вообще я мечтал быть учителем физики. Я считал, что на физфак я поступить не могу и вообще мне не хватает образования, чтобы заниматься физикой как наукой, но преподавать физику мне весьма посильно. Мне нравилось и преподавать, с одной стороны, и физика нравилась, так что я шел сознательно вполне в пединститут, окончил его и почти 10 лет проработал в школе учителем физики. Причем достаточно успешно: я любил детей, они любили меня. Когда я пришел в школу, там еще была мужская школа со своими проблемами. Но в некий момент у Хрущева возникла идея, что вообще родители плохо влияют на своих детей, потому что родители со всякими пережитками капиталистическими, бог знает с чем, и надо детей забрать у родителей и воспитывать их в интернатах.

Всех?

Всех. И школы надо все превратить в интернаты, чтобы дети там жили и иногда виделись с родителями.

Я этого не знала.