Доктор Торн

Сквайр подумал, что остальные дочери пока еще пребывают в детском возрасте, так что с заботой об их замужестве можно повременить, а пока достаточно одной Августы.

– Моффат – алчный, ненасытный малый, но, кажется, Августе он нравится. А что касается денег, то партия выгодная.

– Если мисс Грешем любит жениха, то рассуждать не о чем. Лично мне он неприятен, но ведь я не молодая леди.

– Де Курси обожают Моффата. Леди Де Курси утверждает, что он истинный джентльмен и пользуется большим авторитетом в Лондоне.

– О, если леди Де Курси так считает, значит, все в порядке, – заметил доктор с тонким сарказмом, который сквайр пропустил мимо ушей.

Мистер Грешем вообще не любил обитателей замка, но особенно леди Де Курси. И все же неприязнь не мешала испытывать некоторое удовлетворение от близкого родства с ними, а чтобы подчеркнуть особый статус семьи, порой сквайр даже призывал в поддержку роскошь замка. И только в разговорах с женой презрительно отзывался о претензиях благородных родственников.

Некоторое время джентльмены провели в молчании, а затем доктор вернулся к теме, ради которой был призван в книжную комнату, и заметил, что в настоящее время Скатчерд обитает неподалеку (чтобы не ранить нежную душу собеседника, он не стал уточнять, где именно), поэтому лучше встретиться и уладить вопрос о деньгах, поскольку он даст необходимую сумму под меньшие проценты, чем удастся ее получить при посредничестве агента Амблби.

– Что же, пусть будет так, – согласился мистер Грешем. – В данном случае полностью положусь на вас. Думаю, десяти тысяч фунтов хватит. А теперь пора переодеться к обеду.

Доктор ушел.

Возможно, читателю покажется, что, помогая сквайру, доктор Торн преследовал собственные финансовые интересы или что сквайр заподозрил его в корысти. Ни в малейшей степени: ни сам доктор, ни сквайр вовсе не думали ни о чем подобном. Мистер Грешем ясно понимал, что друг помогает исключительно по любви, но как хозяину Грешемсбери, ему надлежало поддерживать свой статус. Подобному отношению к людям он научился, тесно общаясь с семейством Де Курси.

Но почему же доктор Торн – гордый, дерзкий, самоуверенный, своевольный – допускал и терпел открытое пренебрежение? Потому что понимал: истерзанный нуждой и долгами муж и отец нуждается в сочувствии и снисходительном отношении к слабости. Если бы обстоятельства мистера Грешема складывались более успешно, доктор ни в коем случае не стоял бы перед ним, невозмутимо засунув руки в карманы и покорно выслушивая провокационные речи насчет мистера Амблби. Доктор искренне любил сквайра, любил как близкого друга, а в пору испытаний – в десять раз сильнее.

В то время как внизу происходил столь непростой разговор, Мэри сидела наверху, в классной комнате, вместе с Беатрис Грешем. Так называемая старая классная теперь превратилась в гостиную для повзрослевших юных леди, в то время как одна из детских отныне стала классом для младших девочек. Мэри прекрасно знала дорогу в святая святых, а потому, как только дядюшка направился к сквайру, сразу, не задавая вопросов, поднялась наверх. В комнате она увидела Августу и леди Александрину и на миг остановилась возле двери, но Беатрис пригласила:

– Входи, Мэри. Ты ведь знакома с кузиной Александриной.

Мэри пожала руки подругам и поклонилась леди, а та великодушно коснулась благородными бледными пальцами ладони мисс Торн.

Беатрис и Мэри дружили, хотя дружба эта доставляла леди Арабелле немало сердечных терзаний и тревожных мыслей. Несмотря на частые намеки матушки на недопустимость дружбы подобного свойства, Беатрис искренне любила Мэри. Августа также ничуть не возражала против общества мисс Торн. Девушка она была решительная, вылитая Де Курси: самомнение выше крыши и готовность противоречить даже ее светлости. Во всем доме она одна пользовалась уважением леди Арабеллы. К тому же Августа собиралась выйти замуж за местного богача, причем столь достойную партию организовала ей тетушка, графиня Де Курси. Мисс Грешем не любила и не притворялась, что любит мистера Моффата: честно заявляла, что, учитывая состояние дел отца, считает этот брак целесообразным. Мистер Моффат был не просто самостоятельным, но заседал в парламенте, имел собственный бизнес и вообще слыл во всех отношениях вполне достойным молодым человеком. Одно плохо: не принадлежал к благородному роду. Упоминая об этом недостатке, Августа не уточняла, что отец жениха был портным. Да, к глубокому сожалению, в этом заключалась суровая правда, но при нынешних обстоятельствах старшая из дочерей видела святой долг в том, чтобы в некоторой степени придержать собственные чувства. Мистер Моффат принесет в семью благосостояние, а она – голубую кровь и связи. И когда Августа произносила столь возвышенные слова, грудь наполнялась гордостью оттого, что ее вклад в будущее семьи окажется куда значительнее.