Доктор Торн

Леди Де Курси прекрасно понимала ту часть мира, в которой обитала, а потому видела, что события развиваются не совсем так, как должны развиваться, и часто давала Фрэнку обстоятельные советы. Рвение графини подогревалось тем обстоятельством, что, по ее мнению, племянник старательно исполнил первые рекомендации: не задрал нос при виде кудряшек мисс Данстейбл и не поморщился при звуке громкого голоса, не отозвался о гостье как о дурнушке и даже не выразил недовольства по поводу возраста. Столь благоразумный молодой человек заслужил очередную порцию помощи, и леди Де Курси сочла необходимым в меру сил эту помощь предоставить.

– Фрэнк, дорогой мой мальчик, – начал она. – На мой взгляд, ты ведешь себя слишком шумно. Конечно, говорю не о себе: не имею ничего против твоих манер, но скорее всего мисс Данстейбл предпочла бы, если бы ты держался спокойнее.

– Разве, тетушка? – удивился Фрэнк, с притворной скромностью глядя в лицо графини. – А по-моему, она как раз предпочитает веселье, шум и суматоху. Да и сама не очень-то спокойна.

– Ах! Но, Фрэнк, поверь: порой такие развлечения следует отложить. Веселье, как ты выразился, очень хорошо на своем месте. Никто не любит веселиться так, как люблю я, но восхищение не выражают остротами и громким смехом, а молодые леди любят, когда ими зачарованно восхищаются. Так что если будешь держаться с мисс Данстейбл мягче и тише, то, несомненно, добьешься больших успехов.

Вот так старая птица учила летать молодую, но старалась совершенно напрасно, ибо природа дает собственные надежные уроки: утята начинают плавать, хотя мама-утка вовсе не предупреждает их о подстерегающих в воде опасностях.

Вскоре после нравоучительной беседы леди Де Курси начала всерьез тревожиться и даже испытала недовольство, полагая, что мисс Данстейбл порой склонна над ней насмехаться, а раз-другой Фрэнк едва ли не последовал дурному примеру. Правда же заключалась в том, что мисс Данстейбл действительно любила повеселиться. В то же время, обладая всеми привилегиями, которые двести тысяч фунтов даруют молодой леди, она вовсе не заботилась о том, над кем именно смеется. Ей не составило особого труда догадаться о далекоидущих планах леди Де Курси, однако она ни на миг не задумалась о том, что Фрэнк способен разделить взгляды тетушки, а потому не ощутила потребности отомстить графине.

– Как леди Де Курси вас любит! – воскликнула мисс Данстейбл одним дождливым утром, когда Фрэнк без дела слонялся по дому, дразнил сестру Августу предстоящей свадьбой и смешил кузин до такой степени, что те забывали об обычной благопристойности, и был рад поговорить, посмеяться и даже затеять невинную возню.

– Да, очень любит! – искренне согласился Фрэнк. – Тетушка добрая и милая.

– И, кажется, обращает на вас и ваши поступки больше внимания, чем на собственных детей. Странно, что никто не ревнует.

– Ах, они все такие хорошие, что даже не знают, что такое ревность.

– Вы намного моложе кузенов и кузин; наверное, она считает, что больше нуждаетесь в заботе.

– Вы правы. Как видите, ей нравится нянчить младенца.

– Признайтесь, мистер Грешем, о чем тетушка беседовала с вами вчера вечером. Понимаю, что мы вели себя ужасно. А виноваты вы: постоянно меня смешили.

– Так я ей и сказал.

– Значит, речь шла обо мне?

– Но разве можно говорить о ком-то другом, когда вы здесь? Неужели не знаете, что вас обсуждает весь мир?

– Правда? О господи, до чего же мило! Но весь мир, помимо мира леди Де Курси, мне глубоко безразличен. Так что же именно она сказала?

– Что вы очень красивы…

– Неужели? Восхитительно!

– Нет. Забыл. Это сказал я. А она… что же сказала она? Ах да! Что красота – это лишь внешнее качество. А она ценит в вас не столько внешность, сколько добродетель и благоразумие.

– Добродетель и благоразумие! Значит, я кажусь ей такой?

– Да, именно.

– А вы говорили о моей красоте? Очень любезно с вашей стороны. И никто из вас не упомянул о других обстоятельствах?

– Что еще за обстоятельства?

– О, не знаю! Просто часто людей больше ценят за то, что они имеют, чем за личные качества.

– Подобное никогда не случится с мисс Данстейбл, особенно в замке Курси, – заверил Фрэнк, легко и элегантно поклонившись.

– Разумеется, нет, – подтвердила мисс Данстейбл, и Фрэнк сразу услышал, что тон ее разительно отличается от обычного – то ли шутливого, то ли насмешливого. – Разумеется, нет. Ничего подобного никогда бы не пришло в голову леди Де Курси.

Она немного помолчала и добавила таким серьезным и тихим голосом, что Фрэнк немало удивился:

– Во всяком случае, никогда не придет в голову мистеру Фрэнку Грешему – в этом я абсолютно уверена.

Молодому человеку следовало бы понять смысл сказанного и по достоинству оценить высокое мнение о себе, но он этого не сделал. Он не был с ней искренен и не сразу понял, что мисс Данстейбл почувствовала притворство. Фрэнк отлично знал, что она говорила о собственном огромном состоянии и о том, что светские джентльмены ухаживали за ней именно из-за богатства, но не догадывался, что она намеревалась оправдать его, полностью освободив от подозрений в корысти.