Долбаные города (СИ)

Я снова посмотрел на экран, показывали черную женщину, рыдающую над тем, что могло быть ее мужем, братом или сыном, однако им не осталось. На пыльной дороге растекалась лужа крови, и я видел осколки костей. Это даже не страшно, когда человек настолько непохож на человека, так сильно изувечен, что выходит из зловещей долины вниз, к ассоциациям с мясным магазином.

Но она так рыдала, большие капли, стекающие по ее эбонитово-черным щекам, отчего-то очень меня впечатлили, оператор взял отличный кадр. Странно, подумал я, что камера может так красиво представить совершенно реальное страдание. Внизу бегущей строкой плыла реклама вечернего реалити-шоу о талантливых детях, запертых в одном загородном доме. Анонс обещал интриги, ненависть и любовь среди двенадцатилетних.

— Макси!

Репортаж продолжался, на заднем плане слышались выстрелы, и корреспондент говорил о том, как Новый Мировой Порядок поддерживает спокойствие на грязных улицах Монровии. Как будто не было очевидно, кто спонсировал беспорядки. Такие тесные домики в трущобах, цветные зонтики, защищающие от солнца, грязные вывески магазинчиков, где перепродают гуманитарную помощь, выстрелы и мертвые люди, все это — наша работа. И чужая беда. Я подумал, что если стану журналистом, буду говорить правду.

А это значит — рано умру. Что, в какой-то мере, абсолютно нормально. Потому что правда такая штука, что ее не уничтожишь и не скроешь, она не сделана из мяса и костей. Но можно, конечно, провозгласить отказ от наследия позитивизма и объявить, что на все вопросы существуют только субъективные ответы, а в разрушенном Кабуле отгрохать пятизвездочный отель выше минаретов.

Эли помахал лопатой у меня перед носом.

— Все в порядке?

— Резонерствую, как будто я старый дед с метастазами в мозге. Хорошо, что не вслух. Знаешь, что я сделаю, когда вернусь из Афганистана или Колумбии?

— Прививки? И если вернешься, Макси, — сказал Леви.

— Устрою стендап шоу. Нельзя же думать обо всем этом так серьезно. Ни о чем нельзя думать так серьезно.

Я выхватил лопату у Эли и, закурив, пошел вниз. Папа снова сидел на кухне, на этот раз он делал чай, и я подумал, что миссис Гласс права. Это прогресс.

— Куда вы, мальчики?

— Раскопаем могилу Калева.

— Только не кури дома, хорошо, Макс?

Я не был уверен, что папа меня услышал, но, может быть, оно и было к лучшему. Я пожалел, что сейчас зима, и велосипед останется в стойле. Мы пошли к остановке. Леви на ходу застегивал куртку.

— Ребята, надо срочно передумать.

Эли пожал плечами.

— Но оттого, что мы передумаем, Калев не вернется.

Он вдруг широко улыбнулся и напомнил мне совершенно обычного себя.

— Калев бы не обиделся. Он бы порадовался, что мы не хотим забыть.

— А мы не хотим забыть? — спросил Леви.

В автобусе мы ехали молча, я крутил в руках лопату, а Леви сосредоточенно играл во что-то на телефоне, закусив губу. Эли смотрел в окно, на проплывающие мимо желтоглазые домики. Он думал о моих желтоглазых богах, я готов был поставить на это.

Когда мы вышли на остановке, Леви сказал:

— Никогда бы не поверил, что я окажусь здесь снова.

— Однажды окажешься, — сказал я. — Довольно скоро с твоими-то выходными данными.

Калитка на этот раз проскрипела пронзительнее.

— А как мы это объясним, если нас запалят?

— Скажем, что я — некрофил, а вы пытались меня отговорить.

Дорога до могилы Калева на этот раз показалась мне короче. Леви в течение всего пути отговаривал нас, и мне пришлось пойти быстрее. У старого дерева я увидел тени, редкие фонари не дали мне опознать их сразу. Зато я услышал голос Саула:

— Неа, это не прикол. Просто я еще особо никого не знаю.

И я понял: он хочет забрать моего мертвого друга, моего желтоглазого бога и мою сенсацию.

— О, — сказал я. — Чокнутые. Эли, ты же хотел с ними познакомиться?

Они стояли вокруг Саула, словно он был телеевангелист, соизволивший раздать автографы. На Лии была такая короткая юбка, что я видел покрасневшие от холода коленки под тонкими колготками. Вирсавия курила, а Рафаэль стоял, сложив руки на груди, он явно был недоволен своим так называемым братом.

Долбаный Саул притащил сюда всех чокнутых. И это, в какой-то степени, было даже хорошо.

— Привет! — крикнул я. — Пришли ловить призраков, малыши?

Вирсавия затушила сигарету о ствол дерева и вышла вперед, под свет фонарей. Она казалась инопланетно красивой со своими космическими пучками и блестящими губами. Вирсавия улыбнулась, и я увидел, как сверкнули ее зубы.

— Саул сказал, вы видели кровь. Много крови.

Язычок Вирсавии скользнул по губам.

— А сейчас ее нет? — спросил я.

— Нет, — сказал Рафаэль. — Только спираль какая-то.

Он направил луч фонаря в мою сторону, и я зажмурился.

— Ладно-ладно, отличная демонстрация того, как ты ощущаешь себя, когда с тобой кто-нибудь заговаривает.

Над нами сияла полная луна, и я подумал: отличное время для того, чтобы копать могилы, хорошее начало для истории, которая станет основой для аттракциона под названием «комната ужасов».

Лия стояла дальше всех. Она пинала дерево ногами в тяжелых ботинках, чтобы согреться.