Долг, честь, мужество

Марина очень хитро расставляла сети Овеченскому. Она то «случайно» переодевалась при его внезапном появлении, то «забывала» плотно закрыть дверь душевой комнаты, то просила помочь ей застегнуть бюстгальтер. Аким терял всякое терпение, но Марина поставила твердые условия: близкие отношения — только после ЗАГСа. Овеченский выдвигал различные причины невозможности им вступить в брак немедленно, клялся, что он без нее и часа жить не может, но Марина была непреклонна и доводила Овеченского до белого каления.

В субботу утром, уезжая с дачи в город, Овеченский предупредил Марину, что задержится.

— Хорошо. Я целый день буду валяться в гамаке, — ответила она.

Сделав все свои дела, Овеченский побывал у Настасьи, справился о Генке и в половине двенадцатого вечера подъехал к даче.

Заслышав шум автомашины, Марина придирчиво осмотрела свой наряд и уселась в кресло-качалку. Она была в шортах и нейлоновой блузке. Аким Акимович поцеловал ей руку, украдкой впился взглядом в стройные ноги. Кровь прилила ему к вискам. Он готов был уже подхватить Марину на руки и отнести в спальню. Но опять остановила мысль: «Поднимет шум, да еще заявит, что изнасиловал... и поплыл Аким». Он спросил только:

— Ужинала, Мариночка?

— Тебя ждала, — ответила Марина, встала, набросила на плечи халат и вышла на кухню.

Ели молча. Марина смаковала осетрину, запивая ее маленькими глотками портвейна. Овеченский налил себе полный стакан коньяку — хотел успокоить расходившиеся нервы. Но Марина отодвинула стакан:

— Холостяцкие привычки пора бросать, — и плеснула коньяк в рюмку.

— Как угодно, — пожал плечами Аким Акимович.

После ужина Марина снова уселась в качалку и открыла книгу. А Овеченский вышел на кухню, достал из шкафа бутылку, налил в кружку, выпил, сам себе подмигнул: «Держись, Аким», — и вернулся в комнату.

— Я уж и не знаю, куда мне сесть, — сказал он Марине и озадаченно развел руками.

Она пододвинула пуф. Аким Акимович сел и оказался у ее ног. Марина украдкой поглядывала на него из-за книги. Произошло то, к чему она и вела: Овеченский обхватил ее ноги и стал жадно целовать их. Марина выждала некоторое время и встала. Поглаживая Овеченскому голову, она проговорила шепотом:

— Ну, хватит. Я же сказала, все зависит от тебя. Тебе где стелить — здесь или на веранде?

Аким Акимович распахнул окно.

— Где хочешь.

Плохо спал Овеченский и встал утром с больной головой. Умылся, раскрыл заветный шкафчик — полегчало.

Когда Марина проснулась, солнце уже светило вовсю. Она выглянула в окно: Аким Акимович возился у автомобиля. Вспомнила, что вчера они условились ехать в город.

...Марина осталась в «Москвиче», а Овеченский ушел в скорняжную мастерскую. Вернулся он с новенькой пыжиковой шапкой. Марина похвалила обнову, сказала, что и сама давно мечтала о такой. Овеченский молча подрулил к «Гастроному». Потом поехали в магазин «Меха». Увидев шубы из колонка, Марина сразу же начала мерить одну за другой. Она то выставляла стройную ногу, то поворачивалась кругом. Покупательницы обступили ее, восклицая: «Какая прелестная вещь! А как она идет вам! Только уж очень дорого». Все это время Марина долгим и умоляющим взглядом смотрела на Овеченского. А он, будто не замечая, облокотился на прилавок и со скучающим видом изучал плакат о культуре торговли. Марина не выдержала, подошла к нему, запахнула шубу и спросила:

— Как ты находишь?

В ее взгляде Овеченский прочел и желание утереть нос этим женщинам, и мольбу, и готовность покориться. «Ну что ж, пойдем ва-банк», — подумал он и небрежным тоном сказал продавщице:

— Выпишите.

Только сели в автомашину, Марина обвила его шею руками и крепко поцеловала в губы. «Лед тронулся», — улыбнулся Овеченский и включил вторую скорость. «Москвич» рванулся с места.

С того дня их взаимоотношения в корне изменились. Теперь Марина старалась предупредить каждое желание своего любовника, но делала это с расчетливой скупостью, надеясь, что в ее паспорте все-таки появится заветный штамп. Овеченский же, насытившись ею, начал подумывать, как бы подготовить из нее смену Настасье. Та за последнее время совсем отбилась от рук, к ней частенько стали захаживать Хмырь с Гундосым, а Овеченский не хотел водить с ними компанию.

Заученным движением Настасья рассыпала карты веером по столу. Она отыскала бубнового короля и только начала гадать, как зазвонил телефон. Настасья подняла трубку:

— Да... Никакого настроения... Ну, уж если очень нужно... Через полчасика...

У кинотеатра ее встретил Серега-Хмырь и передал билет на ближайший сеанс. Настасья сунула ему в карман ключ.

...Первым в квартиру зашел Хмырь, за ним Гундосый и Генка-Студент. Не раздеваясь, выпили, обсудили ход «дела» и распределили обязанности. Гундосый передал Хмырю пистолет. Тот оттянул затвор назад и дослал патрон в патронник. Глядя на приготовления дружка, Генка нащупал в кармане кастет, а Гундосый подбросил на ладони нож. Помолчали. Наконец Хмырь, взглянув на часы, встал:

— Пора!

К кинотеатру подошли порознь. Генка зашел в будку телефона-автомата, а Хмырь с Гундосым стали изображать очередь.