Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]

…Через некоторое время с советского парохода у одного из причалов Владивостока благополучно сошли все. Они вырвались из лап китайских милитаристов.

Советское правительство принимало самые решительные меры и к освобождению команды «Памяти Ленина» и возвращению их на Родину. Наконец в декабре 1927 года они были переданы советским властям.

Тяжелые испытания выпали на долю небольшой группы советских людей, попавших в застенки. Но самые изощренные издевательства ни на минуту не поколебали мужества советских дипкурьеров и моряков парохода «Память Ленина»

Владимир Васильевич Рудим На английском крейсере

Декабрь 1943 года. Дипкурьеры Георгий Костюченко и Николай Зайцев проделали длинный и сложный воздушный маршрут с пересадками: Москва — Тегеран — Каир — Гибралтар — Лондон.

Неделя проведена в Лондоне. Теперь предстоит морской путь в Мурманск. Прежде надо добраться до Глазго.

Поздно ночью отправился поезд Лондон — Глазго. В купе четверо: Георгий, Николай, наш дипломат и англичанка мисс Мэри из «Армии спасения». Ее задача — сопровождать дипкурьеров в Глазго и посадить на английский крейсер. Мисс Мэри отлично знает русский язык. Она рассказывает о Тургеневе, цитирует Лермонтова и Достоевского, Толстого и Козьму Пруткова.

— Вы все знаете! — удивился Николай.

Мисс Мэри была польщена, однако сказала гетевскими словами: «Я не всезнающа, но многое мне известно».

При всех достоинствах мисс Мэри в ее познаниях, однако, были неожиданные «белые пятна». Георгий буквально открыл ей «Хождение по мукам» и «Тихий Дон».

Мисс Мэри очень огорчилась, и, чтобы утешить ее, Георгий спросил:

— Вы хорошо владеете русским языком. Учились?

Англичанка помолчала, вздохнула, провела ладонью по лбу, словно что-то припоминая.

— Моя родина та же, что и ваша, — Россия. И зовут меня, если по-настоящему, не Мэри, а Мария, Мария Александровна. Я родилась на Неве. Накануне первой мировой войны родители уехали в Лондон, взяв меня с собой. Мы уезжали надолго, но не навсегда. Это наша семейная, сложная история. Пребывание в Англии слишком затянулось. К сожалению. И хотя мы живем неплохо, лучше, чем многие другие эмигранты, нас всех, как завороженных, тянет обратно к родным местам. Знакомые с детства места, наверное, сильно изменились. Не так ли?

— Наверное… Ленинград в блокаде, фашисты его обстреливают из орудий, бомбят. Как Лондон.

— Да, Петрограду так же трудно, как и Лондону. — Она спохватилась. — Вы извините, он для меня остался Петроградом, как в детстве.

— Ленинграду много трудней, чем Лондону. Там тысячи людей умирают от голода.

— Понимаю… Я не до конца ответила на ваш вопрос о русском языке и литературе. Ну, язык, конечно, изучила еще в детстве, а все остальное — это от матери, она преподавала литературу в гимназии, а здесь, в Лондоне, стала переводить русские книги на английский.

Мисс Мэри была рада побеседовать с русскими, все время о чем-то спрашивала: о музеях, знаменитых фамилиях, архитектурных памятниках.

Было поздно.

— Отдохните хоть немного, — предложил ей дипломат.

Мисс Мэри устало смежила веки и задремала.

Утром поезд прибыл в Глазго.

— Вы молодец, Мария Александровна, — сказал Георгий. — Почти всю ночь не сомкнули глаз, а так свежи и бодры.

Женщина улыбнулась уголками губ:

— Привычка. С тех пор как нас непрерывно бомбят мы научились бодрствовать по ночам.

На привокзальной площади их уже ждал автомобиль И через четверть часа все были в порту.

Густое, маслянистое море тяжело билось о пирс Ветер срывал с гребешков волн пену и швырял ее в лицо. Пена пахла мазутом. Новый порыв ветра. Мужчины успели увернуться, но мисс Мэри опоздала — ее лицо забрызгала пена.

Георгий достал из портфеля чистую салфетку.

— Благодарю. — Она вытерла лицо, протянула салфетку Георгию, но вдруг задержала.

— Я сама ее выстираю и возвращу вам чистой. По почте, конечно. Но куда?

— Мария Александровна, я сам приеду за салфеткой, точнее, не ради нее, а ради того, чтобы снова вас увидеть. Позволите?

Мисс Мэри назвала адрес.

— Запишите же.

— Я и так не забуду.

Мисс Мэри быстро направилась к катеру, плясавшему на волнах. Окликнула офицера на катере. Оттуда перекинули на пирс узенький мостик.

Вдали, на рейде, виднелась серая трехтрубная громадина крейсера. По мере приближения к нему крейсер все увеличивался в размерах, а катер становился все крошечней.

Долго пробивался катер к крейсеру, захлебываясь, отфыркиваясь, переводя дух. Наконец добрался. Волна качала его, как скорлупку, и грозила расшибить о стальной борт.

С крейсера спустили трап. Дипкурьеры поднялись наверх. Мисс Мэри и наш дипломат возвратились в порт.