Долг или страсть

– Хочу, чтобы ты выпила это вино.

Деворгилла побелела.

Мойра шагнула к ней.

– Если не хочешь, можешь покинуть Гленлорн и никогда не возвращаться. Если останешься… что же, дело твое. Я знаю куда больше зелий, чем ты. Ядов, от которых будешь часами корчиться в муках, прежде чем сдохнешь с воплями, пытаясь вырвать собственные внутренности. Понимаешь, о чем я?

– Но девочки… они нуждаются во мне. Я их мать.

– У них есть Алек.

– Куда я поеду?

Мойра пожала плечами:

– Мать Броуди – твоя кузина. Можешь отправляться туда. Мне все равно, главное, чтобы больше тебя здесь не видеть. Никогда.

Что оставалось делать Деворгилле?

– Я уйду.

Ангус вытер слезу, наблюдая, как Деворгилла садится в тележку, запряженную пони. Рядом уселся Броуди. Лошадка тронула.

– Разве ты не рад ее отъезду? – удивилась Джорджиана.

– Еще бы не рад! Просто все закончилось не так, как мы надеялись. Свадьба завтра. Это, конечно, вопрос чести… и состояния. Он обещал жениться на Софи и не может отступить. Макнаб никогда не отказывается от своего слова.

– Состояние! – фыркнула Джорджиана. – Он наживет дюжину состояний, если последует избранному пути. Да, он умен, но не видит того, что воистину для него важно.

Ангус печально покачал головой:

– Любовь нельзя намазать на хлеб, возлюбленная, она не даст крышу над головой. Ей детей не прокормишь.

Джорджиана упрямо мотнула головой:

– Любовь всегда найдет способ, Ангус.

– Вовсе нет. Для нас не было будущего. Кто сказал, что он со временем не полюбит Софи?

– Не было? Для нас?

Джорджиана подбоченилась:

– А кто сказал, что это не наш второй шанс?

С этими словами она повернулась и оставила Ангуса смотреть в пустоту тьмы.

Глава 45

Кэролайн собирала вещи, когда в комнату ворвалась Лотти.

– С днем рождения, Каро! – воскликнула она, вручив кузине пакет и обнимая ее.

– Не думала, что кто-то вспомнит, – улыбнулась Кэролайн.

– Как я могла забыть? – просияла Лотти. – Мой день рождения всего через двенадцать дней после твоего!

– К тому времени ты станешь почтенной замужней женщиной, – поддразнила Кэролайн, подходя к кровати.

– Да уж, это точно, – вздохнула Лотти.

– Разве ты не счастлива? – спросила Кэролайн, положив подарок на кровать.

– Думала, что счастлива. Уильям казался таким добрым, обаятельным и… безмятежным. Теперь я думаю, что «безмятежный» – это не то слово.

– Вот как?

Лотти прикусила губу:

– Ужасно боюсь, что он просто глупый и скучный, а вовсе не безмятежный, заставляет сомневаться в его доброте и обаянии. Уж не сделала ли я ужасную ошибку? Но, по крайней мере, он красив, не так ли?

У Кэролайн болело сердце за кузину. Она когда-то сама считала, что Уильям будет прекрасным мужем. Теперь она не могла представить в этой роли никого, кроме…

Девушка с глубоким вздохом запретила себе даже думать об этом, иначе мысли примут опасное направление. Завтра она уедет из Гленлорна и больше никогда не увидит Алека Макнаба.

– Да. Очень красив, – пробормотала она, имея в виду, конечно, Уильяма.

– Я люблю танцевать, но Уильям не танцует. Ты считаешь, это плохо?

Кэролайн вспомнила, как танцевала в канун Иванова дня, легкая, как перышко, в объятиях Алека. Босые ноги на прохладной траве, тело горит от желания… Неужели она когда-нибудь станет танцевать с кем-то и ощущать тот же восторг?

– Танцы не слишком важны, – солгала она.

– И Уильям отказывается путешествовать или охотиться. Я мечтала о свадебном путешествии в Париж, поскольку въезд снова открыт и Наполеона больше нет. Но Уильям сказал, что у него морская болезнь и он помыслить не может о столь опасном путешествии. Опасном! Да моя подруга Энн Торндейл съездила в Париж, чтобы купить новый гардероб, и клянется, что поездка была чудесной и совершенно безопасной. И она ничуточки не страдала от морской болезни!

Лотти сама потянулась к пакету и стала вертеть в руках бечевку, рассматривая свое обручальное кольцо: абсолютно респектабельный, если не поразительный бриллиант в окружении крупных жемчужин.

Кэролайн вспомнила колечко с рубином, подарок матери, и потерла палец, на котором оно когда-то сидело. Она отдала кольцо джентльмену, встреченному на лондонской улице в ту ночь, когда бежала из Сомертон-Хауса. Захочет ли она теперь вернуться, остаться там, где по праву должна жить?

Она знала, что не вернется.

– Ты приехала сюда одна, верно? – спросила Лотти.

– Да. Уверена, ты сочтешь очень глупым бежать вот так, без денег и вещей. Я не подумала об опасностях, которые встретятся мне в пути.

Ей пришлось бы очень плохо, не прими она совет незнакомца ехать почтовым дилижансом и деньги, которые он дал ей на проезд.

– О, знаю, мама говорит, что ты погубила себя, и я действительно думала, что глупо было убегать ночью, но взгляни на себя сейчас: я бы сказала, что ты сама навлекла на себя эти приключения.