Долг – Отечеству, честь – никому…

«Я видел Казарского через час времени по смерти его, совершенно обнажённым, и принимал участие в обмывании его. Тело было чисто, на подошвах ног еще осталась горчица[54]. При мне же он был одет в мундир. На другой день смерти, 17 июня, я несколько раз подходил к гробу и видел лицо уже несколько изменившимся, а при выносе тела, 18-го июня, распоряжался парадом и находясь при гробе, я заметил, что лицо Казарского еще более изменилось, впрочем так, как у всякого человека, умершего в такое жаркое время».

Друзья покойного – отставной полковник Скорабелли и капитан-лейтенант Кузнецов – отозвались, что они о смерти Казарского не слыхали ничего, что могло бы дать повод к сомнительным размышлениям.

Помимо этого, капитан-лейтенант Кузнецов передал в следственную комиссию письмо к нему Казарского, полученное им незадолго до смерти (13-го июня):

«Любезнейший друг, Александр Дмитриевич! Действие холодной ванны, в которую меня сегодня повергли, вполне соответствовало моему ожиданию. Все боли и страдания до нынешнего дня мною испытанные, сегодня поразили меня адскими муками и хотя благоразумные правила медицины принимают к укрощению в оных меры и кровь моя вновь точилась вместе с мушками, испариной и горчицей, но я ни на кого не сержусь и рад хотя ночь останусь в покое. А как ночь эта, при моей слабости, конечно, будет стоить доброго года, а за год никто не ручается, то я и сообщаю тебе, любезный друг, Александр Дмитриевич, не жалобу, а просьбу – передать мое положение г. Проуту, если он, на мое счастье, прибудет с графом Михаилом Семеновичем, и тогда прибавь свою просьбу, чтобы он навестил меня. Преданный тебе друг, Александр Казарский».

Иван Горбунов: «Причетники Николаевской соборной адмиралтейской церкви – стихарный дьячок Иван Тарсинский, дьячки – Василий Иванов и Лев Михайловский показали, что они «читали псалтырь над покойным и при погребении находились. Знаков особенных на нем не заметили. В день погребения тело сильно разложилось. В народе же хотя и носилась молва о ненатуральной смерти Казарского, но как сие казалось для них весьма темно и совсем непонятно и, не имея к тому никакой надобности, на таковыя разглагольствования совсем внимания не обращали».

Духовенство церквей г. Николаева, присутствовавшее при погребении покойного, показало, что «тело подверглось сильному разложению, но о неестественной смерти они ни от кого не слыхали», а дьякон Василий Михайловский отписал: «Я оную не заметил и показать ни на кого не могу»».

* * *

Следственная комиссия постановила:

«Сделать химическое исследование пятен, оставшихся на полу в квартире доктора Петрушевского и, наконец, произвести вскрытие тела покойного».