Долг – Отечеству, честь – никому…

От аптекаря Скорикова комиссия востребовала шестнадцать засвидетельствованных копий с рецептов, прописанных для Казарского доктором Петрушевским. Помощник генерал-штаб-доктора Ланга нашел, что рецепты прописаны по правилам рецептуры и содержат в себе средства противовоспалительные.

Протоирей Волошинский, напутствовавший покойного за несколько часов для его смерти св. Тайнами, показал, что во время отпевания на покойном не было «подобия человеческого». О неестественности смерти ничего не слыхал.

Комендант г. Николаева, ген. – майор Федоров, отнесся в комиссию, что он прибыл в квартиру Казарского тотчас после его смерти, застал там многих посетителей, в том числе чиновника Охоцкого и штаб-лекаря Петрушевского. На вопрос: «не должно ли тело обозреть анатомически?» доктор отвечал: «трупы вскрываются в таких только случаях, когда больной не был в лечении у медиков или же умер скоропостижно», и, вынув из бокового кармана журнал о болезни Казарского, сказал, что он будет доставлен по команде. Чиновник Охоцкий просил об опечатании бумаг покойного, что было сейчас же исполнено. Об анатомировании тела Охоцкий его не только не просил, но и не напоминал, и если бы представился малейший повод ко вскрытию – это и без Охоцкого было бы исполнено. Во время болезни комендант посещал покойного «вместе с другими особами, особенным дружеством его почтенными».

Предстал перед лицом комиссии чиновник Рубан, главный виновник всего этого следствия. Ему рассказал доктор Петрушевский о смерти Казарского почти дословно все то, что написано в его показании. Он этот рассказ, «без всякого намерения», передал купцу Кореневу, со своими соображениями, а тот родственнику Казарскому – чиновнику Охоцкому.

Комиссия задает ему вопрос: «составлял ли он записку для Коренева о неестественности смерти Казарского и при составлении оной какими убеждениями и доводами руководствовался?» Причем самою записку предложено ему представить на усмотрение комиссии.

Он, по просьбе купца Коренева, написал рассказ Петрушевского «в нескольких строках» и отдал ему. Для чего Кореневу нужна была эта записка – он не знает. Записка эта впоследствии была возвращена ему обратно и им «порвана, как ненужная». «В записке сей были помещены еще некоторые обстоятельства, сопровождавшиеся по слухам и общей народной молвой, ходившей по городу».

Комиссия задает ещё вопрос: «Почему, получив сведения о неестественной смерти Казарского, он не объявил тогда же правительству?»