Долг – Отечеству, честь – никому…

Ещё один вопрос: «Не рассказывал ли он кому-нибудь, что Казарский, приехавши к нему просить о помощи, объявил, что после обеда в тот день у вдовы капитан-командора Михайлова, выпивши кофе, чувствует в себе действие яда, и, сидя у него на крыльце, беспрестанно плевал, и пятна, сделавшиеся оттого на полу, были впоследствии вымываемы три раза, но остались черными, и что когда он посетил его и нашел в постели, то больной бросился к зеркалу и, осматривая у себя зубы, рот и пальцы, повторял: «Так, так, во мне яд! Спасайте меня и требуйте в вознаграждение что вам угодно, я все имею от милостивейшего государя, мне нужно пожить».

Доктор Петрушевский: «…Ни о вдове Михайловой, ни о случае с кофе от Казарского не слыхал и никому о том не рассказывал, равно не рассказывал никому и того, что Казарский, сидя у него на крыльце, беспрестанно плевал и что пятна, оставшиеся от того на полу, были вымываемы три раза и остались черными».

Потом пояснил: «Когда Охоцкий ему недавно рассказывал, что он имеет сомнение об отравлении Казарского, то он ему сказал: я этого не заметил, а заметил один раз, что пятна на галерее оставались долго после того, как в первый раз был у него Казарский, но этого он не может назвать признаком яда. А действительно: на второй день посещения им Казарского больной вставал к зеркалу, смотрел на язык, на ногти; но это была его всегдашняя привычка, и когда он спрашивал, для чего он это делает, пациент отвечал: я так хочу. О яде же никогда ничего не говорил, просил только, чтобы делать ему пособие решительно. Об отравлении его он тоже не объявлял, чего и он, доктор, никому не рассказывал».

Иван Горбунов: «Далее из показаний доктора видно, что за день до смерти Казарский отдал ему ключи от чемодана и от шкатулки, также часы, лежавшие во время болезни на столе, которые после смерти сданы им в комиссию, производившую опись имущества. Других распоряжений об имении своем он не делал. При посещении больного адмиралом Грейгом доктор присутствовал два раза и оба раза больной ничего не говорил адмиралу о своей болезни и сомнении отравить его. Посещал его также генерал-адъютант Колзаков, которому он говорил, что после пиявок чувствует облегчение и надеется через неделю быть в Севастополе. В продолжении болезни «Казарский был всегда в таком сомнении», что когда подавали ему чай и два раза бульон из трактира, то он не употреблял его до тех пор, пока доктор не попробует, и он должен был ходить в кухню приказывать хозяйке самой готовить бульон, сам приносил его и в присутствии больного пробовал».