Долг ведьмы

– Богом себя возомнил? –криво усмехаюсь, едва сдерживая слёзы. Жестокий, беспощадный и беспринципный, вот он какой, мой Крокодил. Не было и нет никакого рыцаря, он существовал лишь в моих наивных мечтах глупой, неопытной девственницы, начитавшейся сентиментальных дешёвых романов. Прикусываю нижнюю губу, запирая внутри себя, рвущиеся наружу слова о своём разочаровании, разбитых чувствах и обиде. Ему это не интересно.

– Я такой же заложник системы, – шепчет Молибден, наклоняясь надо мной, стирая капельку крови с моей прокушенной губы. – А система всегда, во все времена весьма жестока с теми, кто пытается идти против неё. Все преподаватели обязаны делать это. Кроме привязки к острову, становясь учителями, маги присягают Крабичу – верховному королевскому магу, самому сильному магу страны. И после этой клятвы на верность и покорность, ты становишься марионеткой в его руках. Стоит нарушить приказ – ты труп. А я не хочу умирать. Нет, если бы моя смерть что-то изменила, тогда другое дело, можно и жизнью пожертвовать. Но просто так, ради глупого протеста…

– А какого чёрта согласился быть преподом? Ткал бы коврики, варил бы лечебные настойки, сажал с помощью магии виноград.

– Специализацию выбираешь не ты, а Крабич, министр управления магией и верховный инквизитор. Собираются учёные мужи, смотрят на тебя и выносят вердикт. Но ты думаешь совершенно не о том, Мелкая, не за то радеешь. Тебе необходимо думать о себе. Скоро экзамены.

– О себе?! – меня трясёт, сама не замечаю, как бьюсь, борясь с проклятой слабостью, пытаюсь подняться, стараясь дотянуться до холёной морды Молибдена, чтобы выцарапать его бесстыжие, равнодушные глаза. – В джунглях погиб Анатолий, я видела, что вы сделали с бедной Светой, любой из студентов моего курса может оказаться в проклятом подвале, а ты просишь подумать о себе? В тебе не осталось ничего святого.

– Именно о себе, – чеканит куратор, хватая мой подбородок, обжигая горячим дыханием. В серых глазах бушуют ураганы, на скулах играют желваки, брови сурово сдвинуты к переносице, а давление пальцев становится столь сильным, что кажется, нижняя челюсть вот-вот хрустнет и раскрошится в пыль.

– Если бы этому жирному козлу удалось выжить, я задушил бы его собственными руками. Насколько же надо было быть самонадеянным ублюдком, чтобы потащить девушку в джунгли, не зная дороги, не изучив местную флору и фауну. Сдох, как собака, так ему и надо. Что касается твоих однокурсников, то всё в их руках. Пусть лучше готовятся, стараются, и ничего плохого с ними не произойдёт. Ты же, с сегодняшнего дня будешь находится под моим контролем. Я стану следить за каждым твоим шагом. И ещё, не вздумай открыть рот, иначе Крабич просто уничтожит тебя. Нет, ему будет глубоко наплевать на душевное спокойствие твоих однокурсников, просто он очень не любит, когда кто-то нарушает установленные им правила.

Спокоен, холоден, однако, внушает трепет и подавляет своей харизмой, своей, сдерживаемой лишь его собственной волей, энергией.

– Помнишь, Мелкая, как за мной приехали инквизиторы? – спрашивает собственнически, проводя ладонью по щеке.

– Они пришли в святая святых – в столовую, – отвечаю, радуясь не то возникшим пред мысленным взором картинкам детства, не то прикосновению.

Да что же происходит с моим организмом? Почему я так остро реагирую на него, да, красив, да, сексуален, да, сводит с ума своей дикой энергетикой. Но ведь это дьявол, циничный ублюдок беспощадный и безжалостный. Может, я больная на голову извращенка раз несмотря на открывшуюся правду, как собачонка радуясь его ласке.

– Ага, и оторвали меня, между прочим, от святого дела, – Данька смеётся, садится на край ванны. – А что я тебе сказал в тот день, помнишь? Я обнял тебя, и сказал: «Мелкая, не волнуйся за меня. Я гад живучий. Если будет плохо – выживу, а если хорошо –вернусь за тобой». По тому ты и здесь. Да, твой потенциал ничтожно мал, но ведь он есть, и ты теперь со мной.

Его слова обрушивают на меня ушат ледяной воды. В горле от возмущения и негодования становится сухо, а внутри, щекочущие пузырьки нежности превращаются в едкую кислоту.

– Что? – выдавливаю из себя. – Это всё ты? Натравил инквизиторов, сорвал с насиженного места, разлучил с сестрой, подверг унижениям со стороны преподов? А если бы я вышла замуж и родила детей, ты бы оторвал меня и от них? Кто ты такой, Молибден, чтобы распоряжаться моей судьбой?

– Я хотел для тебя лучшей жизни, дурочка, – голос куратора ровный, ведь его обладатель искренне считает, что во всём прав. – И да, я бы забрал тебя и у мужа, и у любовника. Потому, что всю свою жизнь думал только о тебе. Вгрызался в учёбу зубами и когтями, изнурял себя тренировками, а зная о своей сексуальной внешности, соблазнял училок, лишь бы на совете меня назначили преподом. Я ждал того дня, когда смогу увидеть тебя на этом острове.

– Ты эгоист, Молибден, – рычу в красивое, самодовольное лицо. – Ты подумал лишь о своих желаниях, решив воплотить детскую мечту, ну а то, что у меня может быть своя жизнь, свои планы, тебе даже в голову не пришло.