Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Когда специальный комитет, контролировавший введение в действие властями народности банту системы Бунга, объявил перерыв, мы с Даливонгой отправились навестить Сабату в больнице в Умтате. Я надеялся поговорить с Сабатой об актуальных проблемах, касавшихся народности банту, однако состояние его здоровья сделало это невозможным. Я хотел, чтобы Сабата и его брат, Даливонга, начали обсуждение этих вопросов, как только Сабата станет достаточно здоров для этого. Я испытал гордость при мысли о том, что смог организовать встречу между потомками Нгубенгкуки, и на мгновение задумался над иронией того, что я, наконец-то, справляюсь с ролью советника Сабаты, к которой меня готовили так много лет назад.

Из Умтаты мы с Даливонгой поехали в Камату, где встретились с его младшим братом Джорджем, который в то время являлся практикующим адвокатом. Два его клерка-стажера (А. П. Мда и Цепо Летлака) были мне хорошо известны, и я был рад увидеть их обоих воочию. Они по-прежнему относились к числу твердых сторонников Африканского национального конгресса, которые отказались от стези преподавателей и решили стать юристами. В Камате мы все вместе обсудили вопрос о введении в действие системы Бунга под контролем властей народности банту.

Моя задача состояла в том, чтобы убедить Даливонгу, человека, которому суждено было сыграть ведущую роль в политике Транскея, выступить против навязывания этой системы. Я не хотел, чтобы наша встреча превратилась в выяснение отношений или даже в дискуссию. Я не хотел ни помпезности, ни придирок. Я желал лишь серьезного разговора между людьми, которые, по существу, оба отстаивали интересы своего народа и своей нации.

Даливонга все еще считал меня младше себя во многих отношениях как с точки зрения моего положения в иерархии племени тембу, так и с точки зрения моей карьеры как политика. На самом же деле, если я и был младше его в прежней жизни, то теперь я продвинулся в своих политических взглядах и политическом росте намного дальше своего бывшего наставника. В то время как его заботы были сосредоточены на его собственном племени, я занимался вопросами и категориями всей нации. Я не хотел усложнять наш разговор масштабными политическими теориями, а предпочел бы полагаться на здравый смысл и факты нашей общей истории. Даливонга пригласил А. П. Мда и его брата Джорджа принять участие в нашей дискуссии, но они отказались, решив просто послушать нас. «Пусть племянник и его дядя проведут дебаты», – с явным уважением к нам сказал А. П. Мда. Согласно этикету, вначале должен был высказаться я, и Даливонге нельзя было перебивать меня, а затем ему следовало ответить мне, а мне его выслушать.

Я начал с того, что, прежде всего, введение системы Бунга под контролем властей народности банту весьма непрактично, потому что все больше и больше африканцев переезжали из сельской местности в города. Политика правительства состояла в том, чтобы попытаться загнать африканцев в этнические анклавы, поскольку оно опасалось их единства. По моему твердому убеждению, народ хотел демократии, а также того, чтобы политическое руководство обеспечивалось личными заслугами и достижениями, а не предоставлялось по праву рождения. В этом отношении Закон об органах власти банту являлся очевидным отступлением от демократии.

В ответ Даливонга объяснил, что он пытался восстановить статус правящей династии своего семейного клана, который англичане существенно подорвали. Он подчеркнул важность и жизнеспособность племенной системы и традиций руководства в племени и клане и заявил, что не готов отказываться от принципов, которые закрепляют эти основы. Он тоже хотел освобождения Южной Африки, но считал, что эта цель может быть достигнута быстрее и мирным путем с помощью правительственной политики раздельного развития. Действия же Африканского национального конгресса, по его мнению, приведут лишь к кровопролитию и потерям для нашего народа. В заключение он подчеркнул, что был весьма удивлен и встревожен, узнав, что, несмотря на мое собственное высокое положение в правящей династии племени тембу, я не поддерживаю племенных принципов и традиций руководства.

Когда Даливонга закончил, я ответил ему, что, учитывая его положение вождя племени, прекрасно понимаю занятую им позицию. Наряду с этим я считаю, что его собственные интересы противоречат интересам общины. Я отметил, что на его месте я бы попытался подчинить свои собственные интересы интересам народа. Я сразу же пожалел о своей последней фразе, потому что вспомнил, что упоминание своего морального превосходства над оппонентом никогда не помогает в дискуссиях. Кроме того, я заметил, что Даливонга напрягся и посуровел, когда я высказал это замечание, поэтому я постарался перевести разговор на более общие вопросы.