Долгая дорога в дюнах-II

— Нет-нет! — девушка поспешно сунула ему в руки приготовленную сумку. — Теперь все будет хорошо… Идите к ней сами… Боже, как она будет счастлива!

Марта смотрела на Артура, и в глазах ее светилось счастье. Этот свет заставлял забыть, что губы ее мертвенно-бледны, что в осунувшемся, исхудавшем лице ни кровинки, что серый больничный халат висит на ней, как на вешалке… Артур видел только этот волшебный счастливый взгляд любимых глаз. Марта была так же прекрасна, как в далекую пору их юности…

Они стояли в бедном, обобранном осенью больничном саду. Редкие пожухлые листья трепетали на почти голых ветвях. Тусклое солнце лишь изредка прорывало угрюмую серую пелену, стараясь подарить земле последнее, уходящее тепло.

— Они тебя насовсем отпустили? — со страхом и надеждой спросила она. — Или…

— Я же тебе сказал, — бодро заверил он, — почти все обвинения сняты.

— Почти все?!

— Ерунда остается. Во всяком случае, до суда меня больше…

— До суда? — испуганно отшатнулась она. — Какого суда? За что тебя будут судить?

— Я думаю, это просто формальность. — Он неопределенно пожал плечами. — В общем-то ничего плохого я не сделал.

— Господи, зачем ты мне-то объясняешь?! — Марта уткнулась ему в грудь и заплакала. Беспомощно, по-детски, как плачут от большой обиды и безысходности. Он гладил ее по волосам, еще недавно ухоженным, шелковистым, а теперь потерявшим всю свою красоту, как этот больничный сад.

— Ну что ты… Что ты, — однообразно приговаривал он, думая лишь о том, как бы не расплакаться самому. Наконец сообразил — неподалеку в аллее стояла скамейка. Он обнял Марту за плечи и довел до нее.

Понемногу она успокаивалась. Достала из кармана платочек, пудреницу.

— Не смотри на меня, — попросила она, наскоро приводя себя в порядок. — Не надо пока. Ты что-то принес?

— Да-да! — спохватившись, Артур кинулся за сумкой, забытой в траве, возле увядшей клумбы. — Дома у нас какая-то девушка, очень славная… Правда, я не понял…

— Я тоже, — вздохнула Марта, расстегивая сумку. — Вкусно пахнет!.. Эдгар — такой же молчун, как ты. Мог бы нам хоть слово о ней сказать.

— Он все еще за границей?

— Да, я уже тревожусь. Две открытки — и все. Как в воду канул.

— Это же заграница, — успокоил он. — Не так все просто… Слушай, а может, мне тебя отдадут? Пойти попросить?.. Может, дома тебе лучше будет?

— Вдруг с Эдгаром что-то случилось? — Марта испуганно прижалась к его плечу. — Господи, и за что только жизнь меня хлещет и хлещет?! Я ведь так немного у нее прошу! Чтобы только вы были — ты и Эдгар. Пускай все отнимут — одних вас оставят. Даже сейчас, когда ты вот он, рядом со мной, боюсь радоваться. Не смею. А вдруг судьба снова занесла надо мною свою плеть?

Он взял ее руки — они были ледяные — в свои. Подышал на них, прижал к щекам. Она смотрела на него так пристально, будто хотела запомнить навсегда.

— Знаешь, — горячо прошептала она, — если тебя опять заберут, я одна не останусь. Пойду за тобой — в лагерь, в Сибирь…

— Как декабристка? — он вымученно улыбнулся.

— А что? Этот путь мне хорошо знаком… Не для того я тебя столько лет ждала, не для того мы друг друга всю жизнь искали, чтобы…

— Марта Екабовна! Марта Екабовна! — из боковой аллеи к ним бежала молоденькая сестра. — По всей больнице вас ищу.

В руке сестра держала что-то громко бормотавшую «Спидолу». С недоумением и страхом Марта смотрела на девушку — разучилась ожидать хорошие новости.

— Что случилось?

— Да только что по «Маяку» про вашего сына говорили, — сестра отчаянно крутила ручку настройки.

— Про Эдгара?!

— Ну да, про Эдгара Бангу. Он же у вас во Франции? Оказывается, они там какие-то пожары тушили, стихийное бедствие ликвидировали…

— Эдгар?!

— Точно, Эдгар Банга! Он на своем вертолете…

— Что с ним? — выкрикнула Марта. — Он жив?

— Да жив, жив, все хорошо! Им французское правительство благодарность выражает…

Глава 25

Марлен Викторович внимательно вслушивался в телефонный разговор посла. Уши, как всегда профессионально настороженные, в подобных случаях напрягались до боли, чтобы выудить хоть какую-нибудь информацию. Скрывая досаду, особист делал вид, будто с большим интересом просматривает иллюстрированный журнал. Ничего примечательного в разговоре пока не было.

— Ну слава богу, пошел на поправку, — посол положил трубку и повернулся к особисту. — Говорят, что через пару деньков мы сможем навестить нашего сокола.

— А когда его домой можно будет транспортировать, они не говорят? — довольно мрачно поинтересовался особист. — Я, наверное, только тогда спокойно вздохну, когда он границу пересечет.

— Х-м, работенка у вас, ничего не скажешь, нервная, — откликнулся посол. Он закурил и предложил «Филип Моррис» особисту. Не торопясь, подбирался к щекотливой теме.

— Да-а, — протянул посол, задумчиво пыхая дымом. — Вам не кажется, что мы выглядим не лучшим образом по отношению к этому летчику?

Воцарилось тяжелое, напряженное молчание. Особист глубоко затянулся, пустил колечко и неожиданно спокойно ответил:

— Не будем спешить с выводами, поглядим.