Долгая история (СИ)

— Они это делают — кроме того, что они явно невоспитанные козлы! — потому что ты так себя поставила. Хрен бы этот тип посмел на той же Тарабаровой хоть один синяк оставить — она бы откусила ему голову! А ты заигралась в свой образ богатенькой беспардонной тусовщицы, у которой слова «нет» в лексиконе на любую форму развлекалочек не водится. И знаешь что? Да чхать, если бы это тебе нравилось, если бы это была ты, а не картонная такая фигурка Гробыни Склеповой, за которой ты как за щитом сидишь, согнувшись в три погибели, в идиотской убеждённости, что, если ты из-за неё разогнёшься, тебя не долюбят, не дооценят и признают общественно негодной! И сколько раз повторять, что единственное, что есть «уродливого» и «ненормального» в твоих глазах — это три килограмма зелёных теней и подводка до ушей? — Софья, выдав всю эту копившуюся в ней месяцами тираду на одном духе — на случай, если её попытаются в очередной раз перебить, — пыхнула, сдувая с лица невесомую рыжую прядь, и упёрла руки в бёдра.

Виолетта втянула щёки и мрачно поглядела на неё с кровати.

— Критикуешь — предлагай.

— Завязывай! Психологическому возрасту пора садиться на велосипед и догонять физический, Ветта.

— Ладушки! Всенепременно, — с удивительной готовностью идти на встречу Гломова хлопнула в ладоши и тут же пакостно добавила: — Сразу после тебя! Как только ты прекратишь ломаться с Лотковым.

Виолетта сгримасничала маленькую победную улыбочку замолкнувшей Софье и, посчитав партию выигранной, снова потянулась к пакету винограда. Но тут Бейбарсова сделала ход конём.

— А договорились!

Виолетта подавилась виноградом.

Софья с размаху приземлилась на край Виолеттиного ложа и с чувством дала ей по хребту кулаком. Гломова прокашлялась и с ужасом уставилась на Бейбарсову.

— Что ты там сказала? Со мной приключилась слуховая галлюцинация.

Софья сделала странное выражение лица и, сгорбившись, сунула руки между колен.

— Всё ты слышала! Насчёт Мишки… В общем, он кое-что сделал — вернее не сделал — Четырнадцатого, и, тщательно проанализировав данный факт на трезвую голову… — Софья со стоном провела ладонями по лицу, словно дальнейшие слова добывали из неё пыточными инструментами, — Теперь я допускаю возможность, что по крайней мере не всё на мой счёт у него в голове — блажь. И, конечно, мне нравится Мишка. Я до сих пор убеждена, что всё это должно работать не так, но… Может, мне действительно стоит попробовать ещё разок вылезти из зоны комфорта, а тебе, наконец-то — из дискомфорта? Так, в порядке рабочего эксперимента.

— То есть?

— Я прекращаю ждать у моря погоды и пробую повстречаться с Мишкой. Ты завещаешь свой шкаф и косметику близняшкам и пытаешься освоить тяжёлое искусство быть самой собой, — спокойно подытожила Софья.

Виолетта прижмурила большой голубой глаз. Софья могла с точностью сказать, что предложение казалось той заманчивым: уж слишком любопытно было Гломовой полюбоваться, как Софья будет воплощать в реальность свою часть сделки.

— Забились! — чмокнув губами, Виолетта живо протянула Софье ладонь. Ворох браслетов на её запястье заколыхался, мелодично позвякивая.

Ладонь Софья презрела.

— Нет, Ветта. Громусом, — ненатурально мягко поправила она, улыбнувшись.

Виолетта раздражённо раздула ноздри.

— Тебе не говорили, что ты слишком хитрожопая?

— Нет. Это бытовая мудрость. Наследственная.

— Мудрость — это как раз и есть культурный псевдоним хитрожопости, — проворчала подруга.

Две молнии — одна за другой — сухо треснули в нагретом воздухе комнаты. Пасовать было некуда.

— Дамы вперёд! — Виолетта многозначительно указала Софье на дверь.

— А ты кто? — фыркнула Бейбарсова, с тяжёлым вздохом сползая с кровати (на то, чтоб добраться до края Виолеттиной спальной арены, у неё ушло некоторое время).

— А я не дама, — грустно ухмыльнулась Гломова, снова откидываясь спиной на простыни.

Во второй половине февраля Запретную Рощу справедливо можно было считать важным военным объектом. Решись маленькая армия настоящих, высококачественных русских дураков под предводительством своего знаменитого воеводы Ивана захватить Буян — достаточно было бы просто пропустить её на территорию Рощи для безоговорочной деморализации и полной капитуляции противника.

Роща ослепляла. Десятисантиметровый слой инея гнул тонкие оледеневшие плети берёзовых ветвей к искрящейся сугробами земле. Деревья близко росли друг к другу, не позволяя разглядеть за своим частоколом и ближайших кустарников. Редкие, налепленные на белоснежные берёзовые стволы чёрные кляксы коры не спасали судорожно начинающий метаться в поисках цветной отрады глаз. Пробираясь через Рощу, Софья живо воображала себе, как её сетчатка дымится, словно вампир на Гавайях.