Долгая история (СИ)

Мишка усмехнулся, откидывая назад голову. Уложенный хаос на его голове, к концу дня растрепавшись и превратившись в хаос неуложенный, встопорщился ещё больше.

— Значит, правда поспорила.

Его пальцы тихо, беспокойно тарабанили по крышке парты, на которой лежала его рука.

У Софьи не хватило сил отрицать. Захотелось зажмуриться и закрыться от него руками.

— Как ты?..

— А ЭТО, БЛЯТЬ, ВАЖНО?!

Ведьма дёрнулась, действительно вскинув руки. На неё никогда не орали. Тем более Мишка. Это было неожиданно и уж точно ни Лигула не приятно, пугало и заставляло чувствовать себя отвратительно виноватой.

Не то, чтоб она совсем не была.

Но нахрена же так орать?!

— Важно?! — тем временем гаркнул Лотков, рывком засовывая кулаки в карманы синего пиджака. — Ну так мне Марта сказала! Но какая к Чуме разница, если это правда!

За всю жизнь Софья могла вспомнить лишь один раз, когда Мишка, её Мишка смотрел на неё с такой до костей пробирающей смесью обиды, негодования, тупой боли и прямого обвинения в предательстве. Это было в шесть лет. Она незаметно спрятала от него последнего шоколадного единорога из новогоднего подарка и соврала, что больше нет, а через пять минут он застал её за гастрономическим уничтожением улики. После этого он неделю с ней не разговаривал.

— Ты… Ты даже не представляешь, что ты со мной сделала! — Софья начинала опасаться, что Лотков сейчас сорвёт себе голос. У самой неё ком в горле увеличивался в размере с каждым его следующим словом. — Ты взяла и просто… поиздевалась, да?! Я люблю тебя, я твой друг — нормальные люди ни на то, ни на другое не спорят, и с чувствами других людей не играют тоже! Я тебя всю жизнь знаю, но я никогда не думал, что ты можешь сделать что-то настолько жестокое. Какая же ты все-таки эгоистичная, патологическая, неисправимая лгунья!

Ведьма с усилием сглотнула, вцепившись пальцами в отворот пальто.

— Перестань разговаривать со мной в таком тоне. То, что ты говоришь, жутко и совсем несправедливо, — её ответ прозвучал на грани шёпота.

— Да?! — чудом её расслышав, ещё на октаву громче поднял голос Лотков. — Ну так пожалуйся на меня своему папочке!

С этими словами Мишка развернулся и вылетел за порог. С чувством грохнутая дверь закрылась за ним с такой силой, что, отскочив от косяка, снова открылась, донося до Софьиных ушей звук Мишкиных быстро удаляющихся шагов.

Софья осталась в классе — обхватив себя руками, глотать горькие противные слёзы на одной из перевёрнутых лавок.

Комментарий к В королевстве приморской земли *Heavy is the head that wears the crown — широко известная цитата из пьесы Шекспира «Генрих IV»

**Имеется в виду цикл романов Джорджа Мартина «Песнь Льда и Пламени». «Игрой Престолов» на самом деле называется снятый по ним сериал, но Юре, например, вообще наплевать.

====== Ведьма в колодце ======

На самом деле казначей был неизлечимым сумасшедшим и галлюцинировал более или менее непрерывно, но как-то раз, испытав особо жестокий приступ вертикального мышления, его коллеги-волшебники пришли к дружному выводу, что проблему казначея всё-таки можно решить. Главное — найти формулу, которая заставит его постоянно галлюцинировать, что он абсолютно в здравом уме.

(с) Терри Пратчетт. Благие знамения

Восьмое марта налетело на школу как ураган, произвело причитающийся ему по статусу необходимый минимум разрушений и отбыло восвояси, оставив после себя неисчислимое множество опустошенных подарочных пакетиков, три тонны по-тихому сбываемой домовикам стеклотары, восемь жертв в магпункте у Ягге, не сумевших героически преодолеть оставленного Вадимовым пойлом похмелья, и один выпавший из кладки Центральной башни камень, на крыше которой ведьмы старших курсов, скача с бутылками вокруг подпаленного вороха «Сплетен и бредней», полночи горланили Язычницу Матрёну. Следующие полночи они, пьяно хохоча, разрывая о торчащие гвозди куртки и подолы платьев и разливая на ступени недопитое содержимое бутылок, не менее весело удирали от циклопов и красного, пуще Цербера разъяренного Поклёпа, который в вечном стремлении замести сразу всех, так ни за одной нарушительницей порядка и не угнался. Единственные, кого в ту ночь ему удалось поймать с поличным, оказались профессор Клопп и Панночка. И то — в пылу погони не разглядев, куда свернула Мальвина Гломова, и ввалившись прямиком к преподавательнице в кабинет — Поклёп так и не понял, в чём же именно он их уличил. С пылающим яблочком-румянцем на бледных щеках Зигмунд с достоинством одёрнул надетую поверх элегантной рубашки крысиную жилетку и поздоровался с коллегой, всем видом учтиво пожелав тому скорейшего увольнения; Панночка, застывшая от профессора практической магии шагах в пяти в длинной, белоснежной и возмутительно неплотной ночной сорочке — больше смахивающей на старинное платье, чем на нижнее бельё — нахмурила угольно-чёрные брови-нитки и удалилась в примыкающую к кабинету спальню, разочарованно хлопнув дверью. На преподавательском столе среди скелетов виноградных гроздей осталась стоять откупоренная бутылка наливки под стражей двух рюмок и большого куска сала.