Долгая история (СИ)

— Да ничего, — загадочно улыбнулась Марта. — Через пару недель выписали.

— Бедняжка выбрал не ту манекенщицу, чтоб аморально воспользоваться состоянием её глубокого опьянения, — притворно-сочувственно вздохнула Виолетта.

Софья хмыкнула и прикусила ложечку, рассеянно оглядываясь.

По лестнице одного из секторов, мимо которого они как раз проходили, спускалась Тарабарова. Освобожденная от комментаторских обязанностей по рангу игры, тибидохская балерина должна была сегодня находиться где-то на трибунах среди простых смертных. Наткнувшись взглядом на Софьину компанию, она резко затормозила и, сунув нос в намотанный поверх куртки синий шарф, отвернулась к хвостиком семенящей за ней Попугаевой — которая чуть на Олю не налетела.

Когда Софья и Гломовы прошли мимо сектора, Тарабарова оборвала так внезапно вспыхнувший диалог со Светой и, сойдя с лестницы, быстро ушла в противоположную сторону — как заметила обернувшаяся Софья. Совершенно ясно было, что встречаться с ними и вообще попадаться лишний раз на глаза её компании Тарабарова не хотела.

— А этой вы что сделали? — заволновалась Софья. Оля была личностью, как она сама себя характеризовала, «утонченной, но не боящейся открытых конфронтаций», и уж точно никого в школе не избегала… раньше.

— В смысле «что»? — утирая текущий на холоде нос, искренне изумилась Виолетта. — И почему мы? Ты сделала — нашими прекрасными руками, вот этими (зацени какой маникюр!) Ты же сама просила её прижать. Видишь: уже можно сказать нам спасибо.

— И за что именно?! Вы ей что, свой маникюр к горлу приставляли?

— Фу, Бейбарсова, ты стала какая-то нервная, — недовольно скривилась старшая Гломова, пока Марта отстала, выискивая поблизости подпольную «точку» Вадима с горячительными напитками. — Истерички в родословной вроде у Валялкиной, а не у тебя.

— Не говори так, — резко пресекла её Софья. — Тётя Лиза…

— Ой, да знаю я!

— Вот и не говори! Ответь мне, что вы Тарабаровой сделали.

— Отвечаю. Лолита проследила за ней до чердака Серой башни, где она, оказалось, танцует свои танцульки. Близняшки постояли рядом для усиления впечатления, а мы чудно, мило, прекрасно побеседовали наедине о личном пространстве, границах бесконечного терпения и вреде чрезмерного напряжения голосовых связок.

— А потом я превратила ленты пуант вокруг её лодыжек в двух гадюк, и она всё поняла! — радостно закончила Марта, нагоняя их и одновременно дуя на бумажный стаканчик, зажатый между её красными варежками.

— Марта!

— Не визжи — всё равно не так громко, как у неё, получится! Я не виновата, что Тарабарова ужа от гадюки отличить не может. Это пробел не в моём образовании.

— Глинтвейн? — одновременно полюбопытствовала на стаканчик Виолетта.

— Не-а. Грог*! — довольно пояснила её сестра и, втянув носом пары из стаканчика, прибавила: — И четверть коньяка, четыре звезды.

— О! — оживилась Виолетта, цепляя сестру под локоть и циркулярно-красивым оборотом разворачивая назад. — А ну пойдем покажешь, где ты это нарыла, моя алкогольная ищейка. Пойдем или делись!

Марта бодро пошла — не столько в качестве проводника, сколько себе за вторым. Софья за ними увязываться не стала — сидели они с Гломовыми в разных местах, а до своей лестницы Бейбарсова уже добралась.

Задрав голову, она разглядывала ВИП-ложу далеко вверху — выше располагалась только комментаторская будка на другой части поля, — когда сзади подошёл Мишка и ткнулся носом в узкую полоску голой шеи, между краем шарфа и кудрявыми рыжими волосами, выбившимися из-под шапки. Софья ойкнула — нос у Мишки был ледяной — и, засмеявшись, мстительно сдёрнула с него капюшон.

Таня догнала на узких железных ступеньках Глеба. Он, скрестив на груди руки, застрял на полпути, изучая Софью с Мишкой, застрявших ниже, на лестнице по другую сторону сектора, и бессовестно загораживавших всем остальным проход.

— Не психуй, — проследив направление его взгляда и развеселившись, предупредила Таня.

— Я не психую, — не отрываясь от созерцания, огрызнулся Бейбарсов и недовольно шевельнул челюстью.

Но ему тем больше не нравилось, чем больше это забавляло его жену. А её это в данный момент ну очень забавляло.

Таня стала на ступеньку выше и положила подбородок на его левое плечо.

— Не веди себя как Юра. Ты взрослый, здравомыслящий человек, способный контролировать свои эмоции и реагировать на происходящее адекватно, — шепотом напомнила она ему на ухо.

Бейбарсов скептически скосил на неё взгляд.

— Помедленнее, я записываю на зудильник. Буду прокручивать тебе эту запись всякий раз, как ты снова будешь вопить, что я непереносимая скотина, которая ведёт себя как подросток.

— В жизни такого не говорила! — фыркнула Таня.

— Согласен, — ухмыльнулся бывший некромаг. — Ты использовала более глубокие эпитеты.

— …которые ты заслужил. Но не сегодня! — улыбнулась Таня с его плеча. Холодный ветер трепал её рыжие, затянутые в хвост волосы.