Долгая история (СИ)

— Угу. Имечко, да? У него там с предками всё сложно. Его отец кореец, а дед сам был из Японии (оттуда же и гены кицунэ вылезли, ясень-тополь). С бабкой его что-то там приключилось, а дед с сыном эмигрировали в Россию. Отец его тут вырос и остался жить, мать русская — ну, вот так и получилось. Пацана в прошлом году потянуло на историческую родину — там его Венлинг и выцепила.

— И откуда ты это?..

— Древнирушка послал мне бесценный дар умения пользоваться зудильниковой информационной сетью не только с целью выбирать себе дешёвые шмотки на сайте «Нью Царевна-лягушка» точка ком, — ехидно заметил Юра.

Сашка поджала губы и отвернулась к площади. Юра явно был сегодня не в духе, а она терпеть не могла эти его кусачие припадки — тем более, что на неё они обычно не распространялись.

На площади тем временем уже во всю шла официальная часть приветствия. Команда перестала шушукаться и пританцовывать на месте; Соловей со скупым уважением на лице склонился в церемониальном полупоклоне тренеру противников; Сарданапал, сдержанно улыбаясь в разноцветные усы, уже что-то говорил. Кицунэ привезли с собой одного из штатных переводчиков чемпионата, но академик вполне обходился без него, обращаясь сразу ко всем гостям на безупречном японском (поскольку большая часть азиатской команды, а так же все их предки были родом из Японии, этот язык у Кицунэ считался общим). Когда произошёл ответный обмен любезностями, подпись плакатов наиболее настырных тибидохских фанатов, повторное изгнание вернувшегося с аккордеоном Поручика Ржевского, и все приличия были соблюдены, Сборная Кицунэ гуськом по протоптанной в снегу тропинке, не отдыхая и не переодеваясь, отправилась на поле: оценить текущую ситуацию и провести первую тренировку. Тибидохсцы распались на группки и потянулись назад в замок: в тепле своих комнат и гостиных делать домашки, обсуждать гостей и ожидать торжественного ужина.

Юра, навзничь и не сняв обуви, валялся на своей кровати, почёсывая за ухом растянувшегося на нём гигантской пушистой колбасой Контрабандного. Здоровый котяра весил соответственно своим внешним данным. Им можно было, используя вместо гантели, хоть руки качать — что Юра, совмещая полезное с ласковым издевательством, периодически и проделывал (кот обычно свисал с рук пофигистической тушкой и изредка издавал унылые мявы). Бейбарсов от нечего делать гладил ладонью короткую шерсть, изредка подёргивая кота за уши и кончик полосатого хвоста. Хвост дёргался, но урчащий кот с него не слазил, гирей продолжая давить на грудную клетку и маскируя этим чувство аналогичное, но не физическое.

Весь день у Юры было препаршивейшее настроение — Сашка с Софьей звали его «кусачим». Настроение это, не согласовывающееся с его обычным расположением духа, он сам в себе не любил, и от того ещё больше раздражался. Урок Зубодерихи в несусветную рань, фиговая погода и школьные сплетни, новый Сашкин прилипала, кицунэ — всё это, усугубляя его мрачную агрессивность, наслаивалось на изначальное чувство внутреннего недовольства самим собой. С самого утра его мучило неприятное ощущение, что он перед кем-то в чём-то виноват. Это сбивало с толку и бесило, потому что решительно ни перед кем и ни в чём виноват он не был (Поклёп за человека не считался априори). Бейбарсов тяжело вздохнул и, покосившись на уткнувшуюся почти в самый его подбородок сонную морду Контрабандного, явно говорившую о том, что коту тут все должны, провёл тому ладонью против шерсти.

Незапертая дверь хлопнула. В комнату зашла Вика Валялкина, на ходу расстёгивая надетую поверх свитера серую пуховую жилетку.

— Я к Славе! — сообщила она и, кинув жилетку на стул, уселась на кровать, располагавшуюся через проход от Юриной.

По тому, как подчёркнуто прозвучала эта фраза и по брошенному на него недовольному взгляду, Бейбарсов понял, что чёрное дело Тарабаровой уже было сделано и, совершив круг по школе, её мстительная сказка достигла ушей непосредственно задействованных там лиц.

Юра выжидающе повернул голову к Валялкиной. Ему садомазохистски даже хотелось, чтоб она промыла ему мозги по поводу того, кому и что можно и нельзя ляпать языком направо и налево. Но Вика, видно, была не в лекционном расположении духа, и только копалась в своём узорчатом тряпичном рюкзаке, который приволокла с собой, наказывая его игнорированием.

— Ну и обижайся, — ехидно прокомментировал Юра и отвернулся, снова занявшись мучением своего кота.

— Я не обижаюсь.

— Ну и злись.

— Я не злюсь, я ищу свои конспекты по нежитеведению! — психанула Вика.

— Сонины конспекты, ты хотела сказать?

— Ой, не беси меня, ты и так уже напросился! Какого Лигула ты утром сказал Тарабаровой?

— Да ничего я ей не говорил, — скривился Бейбарсов. — Попугаева увидела вчера, как ты меня из своей комнаты ночью выперла, и небось ей разболтала. А я с утра, в общем, воздал по заслугам и некультурно ей ответил на некультурный вопрос. Ну, она мне и… — Юра сделал мах ладонью. — Дура тупая. Натуральная блондинка.

Вика возмущённо открыла рот.