Долгая ночь

Хотя… нет, это был не Дротик. А кто-то другой. И лапы у него были поменьше и послабее. Они касались её очень нежно, словно пытались привлечь внимание…

Гроза повернула голову. Вместе со спящей собакой повернулась и собака-во-сне. И увидела Шёпота, положившего ей на бок свои лапы. Гроза вздрогнула, отпрянула, но Шёпот лап не убрал. Его глаза оставались пустыми, подёрнутыми поволокой смерти, но выражение морды было почти… дружелюбным.

«Не надо, Гроза, — сказал пёс. — Ты же не такая. Ты лучше! Не стоит быть такой жестокой. Ты — ведь хорошая собака, храбрая собака!»

Грозе захотелось поверить ему. Ей хотелось этого больше всего на свете.

Но в этот момент её внезапно охватил новый прилив бешенства, ещё сильнее первого. Да как он дерзнул ей такое сказать? Как он посмел назвать её Хорошей собакой после того, что она сделала? Она кинулась к Шёпоту, сбила с лап и вонзила ему в глотку зубы. А он даже не сопротивлялся…

Лапы Грозы онемели от холода. Она всё ещё спит? Некоторое время собака молча смотрела на бегущий водный поток. На её морде всё ещё оставалась кровь Шёпота. Сейчас прибежит Микки и увидит её. И тогда она, возможно, убьёт его тоже…

Но её лапы утопали в песчаном иле, без твёрдых камней. И это не была территория лис. Гроза осознала: она стоит в речке. Наконец-то сон отпустил её.

Гроза резко устремилась к берегу, оставляя за собой шлейф мелких брызг. Её била дрожь. Но она не обращала на неё внимания. Выбравшись на сушу, Гроза огляделась по сторонам. Она проделала длинный путь. И это немного её успокоило: по крайней мере, она не в лагере, и остальные собаки далеко. Но облегчение сменилось разочарованием. Как она могла позволить себе заснуть, да так глубоко, что даже увидела сон? А она-то думала, что научилась не спать вообще…

Интересно, а когда вообще она заснула? Гроза стояла и смотрела на бегущую реку: только бы не запаниковать! Она вдруг поймала себя на том, что напряжённо прислушивается. Что она хочет услышать? Полный страха и страданий вой? Доказательство того, что она сотворила что-то ужасное, пока собака во сне воевала с лисами и… бедным Шёпотом?

Гроза встряхнулась, сбросила с себя капли речной воды и постаралась сосредоточиться. Когда последний раз она была в логове? Что сказала ей собака — настоящая собака, — которую она видела последней? Вроде бы, что-то об охоте…

— Вот ты где!

Гроза обернулась и от удивления чуть не споткнулась о собственные лапы. На крутом и отвесном берегу стоял Дротик. Заметив её мокрую шерсть, пёс недоуменно повёл ушами.

— Тебе что — не сидится без дела? Не терпится поохотиться? — спросил он без всякого страха в голосе. — Ты же знаешь, Гроза: нельзя охотиться в одиночку. Ты должна подождать нас.

«Точно! — мгновенно вспомнила Гроза. — Я согласилась поучаствовать в охоте. В лесу у реки. Но перед охотой решила дать отдых глазам. Похоже, я запомнила, куда собиралась пойти».

— Мне захотелось ополоснуть лапы в прохладной воде, — пробормотала собака. Это была полуложь. Её рана действительно ныла сильнее, когда она лежала без движения.

Завидев собак, подбежавших к Дротику, Гроза совсем успокоилась. Это были Белла, Микки и Дейзи — те, кто ей доверял, кто смотрел на неё без этой ужасной настороженности в глазах. Собаки подождали, пока она взберётся по крутому склону, и ничего не сказали по поводу её самовольной отлучки к реке. Да и в лагере, похоже, ничего страшного не случилось.

Конечно, то, что она снова ходила во сне, было плохо. Грозу утешало лишь одно: она подсознательно пошла туда, куда собиралась пойти наяву, и по дороге никому не причинила вреда.

Охотничий отряд на этот раз возглавляла Белла. Собаки добрались до места, где деревья подступали к самой кромке реки и росли густо-густо. Гроза отлично помнила, как однажды поймала тут приличную ласку и унюхала ещё каких-то существ с незнакомым ей запахом. Вряд ли им здесь подвернётся крупная, мясистая добыча — олень или клыкастый хряк. Но наловить много мелкой дичи для стаи вполне реально.