Долгие каникулы в Одессе

— Но Фира! Что ж тут необычного? Может ты просто не видишь вблизи всей картины в целом? Так отойди на пару шагов назад протри свои глазки одень очки и ещё раз взгляни на этот же пейзаж, но уже внимательно. Твой мальчик просто немножечко вырос и ему уже тринадцать лет! Возможно, ты этого и не заметила, но у него уже и пушок над губой темнеет. — Бэлла снисходительно взглянула на Фиру и непроизвольно хохотнула: — Милочка, пора привыкать к тому што твой мальчик взрослеет!

— И понятно шо теперь у него не только одна музыка на уме, но и к девочкам интэрес появился. Вот и покупает он эти журналы. Но не стоит заострять и обращать лишнего внимания на такие его интэресы, чтоб зря не смущать парня. Все мы в детстве через это прошли. А то, что он рисует, так это же неплохо и вполне от Миши ожидаемо, талантливые люди талантливы во всём!

— Но неужели его рисунки настолько фривольны и неприличны что ты встревожилась? Может с Мишей надо просто тактично поговорить на эту тему? Мало ли какие эротические фантазии у него сейчас бушуют в голове? Только надо как-то деликатно поговорить, чтоб не оскорбить чувства подростка, они в этом возрасте такие ранимые.

— Шо? Бэлла, вот это ты сейчас о чём говоришь? Какие такие эротические фантазии? Да я бы перекрестилась, хоть я и не гойка, если бы Мишенька только девочками интересовался. Нет, конечно они его тоже интересуют, но уж из-за этого пустяка я бы волноваться точно не стала. Бэлла! Он рисует аэропланы и покупает такие же журналы! Немецкие, французские, английские и наши советские хотя последних совсем мало.

— А в журналах все новинки аэропланов и статьи о них, да ладно бы только это! Но я видела его рисунок, где он нарисовал себя в каком-то футуристическом костюме пилота и рядом с таким аэропланом, шо я нигде такого и не видела. Прямо чистый конструктивизм! Такой хищный силуэт у этого аэроплана, что и высказать нельзя какой он грозный, и Миша рядом с ним. Вот что меня беспокоит, а ты говоришь — девочки!

— Кстати, Бэлла, я ж понимаю, шо мальчик растёт и уже начинает интересоваться, но пусть уж лучше культурно и под присмотром, чем пошло и где-то на стороне. Так я положила ему на рояль модный американский журнал, как бы случайно оставила, а там реклама нижнего женского белья. Журнал-то хороший, но там и рисунки, и фотографии страсть какие эротичные, хотя почти вполне пристойные.

— Так што ты думаешь? Этот нахал демонстративно рассмотрел все картинки, а потом вернул мне журнал и говорит с этакой ленивой пресыщенностью: — «Якби ти мені показала ковбасу, сало, або вареники зі сметаною… А то я такого добра багато бачив![26]»

А сам ржёт при этом, как конь стоялый, словно шутку какую вспомнил!

— А у меня прямо сердце упало, он так убедительно это сказал, шо я сразу поняла, у него ЭТО уже было! Материнское сердце не обманешь, оно всю правду насквозь чувствует. А ещё меня просто до дрожи проняло то, что он сам смеётся, а глаза вдруг стали такие несчастные и столько в них горя и тоски, шо я чуть не расплакалась, глядя на него. Вот найду ту рыжую курву, шо Мишеньке жизнь сломала, так я ей устрою такой шухер, шо она этот гембель до конца своей жизни помнить будет!

— Фира! Какой шухер, кому? Ты вообще себя сейчас слышишь? Кто мог мальчику жизнь сломать, если он только жить начинает и при чём тут рыжая курва? Кто она вообще такая? Тебе определённо надо Семёну Марковичу показаться! Теперь и ты уже начинаешь меня беспокоить.

— Да не знаю я тую рыжую! Но видела у Миши в альбоме несколько карандашных набросков той шиксы. Взглянешь, и сразу становится понятно, шо Миша рисовал с натуры, очень уж всё даже в мелких деталях реалистично прорисовано. Такое не выдумаешь, это самому видеть надо. И не юная девочка там изображена в неглиже, а вполне себе зрелая девица в самом соку. И не еврейка, хоть и волос на грудь волной струится, и видно что с любовью нарисовано. Но вот незнакома она мне, хоть ты тресни, я уже всех рыжих в уме перебрала кого знала. А так хотелось бы с ней встретиться и переговорить душевно… это ж какие такие интересы у неё до моего сыночки?

— Фира, а с чего ты решила, шо она рыжая, если рисунок был карандашный?

— А я, Бэллочка, этих девиц насквозь вижу. По взгляду их лукавому, позе кошачьей, повадкам лисьим. Ну, попадись она мне!

* * *

Моё завершение обучения и экзамены в Консерватории прошли как-то буднично и спокойно. Недоброжелателей, которых так опасался Столяров, у меня не оказалось или они как мышки тихо сидели «под веником» и до поры не высовывались. «Дружба» с первыми лицами Одессы и Одесского округа являлась «весомым» аргументом, прищемившем злые языки. Но даже такие знакомства без сильного нажима и скандала не смогли бы мне помочь в дальнейшем трудоустройстве в театрах Одессы ни в качестве певца, ни в качестве музыканта, не говоря уж о других городах. Мне это было понятно и даже играло на руку моим планам. Исключение составляла филармония, где я по-прежнему числился и работал музыкальным руководителем ансамбля «Поющая Одесса». Но и там я подыскивал себе замену.