Долгие поиски счастья

– Я никогда не дам тебе развода, – уверил её супруг. – Ты никогда не сможешь пойти под венец со своим… с этим деревенским мальчишкой. Стыдно сказать кому-то: моя жена, графиня Собчак, живёт с плебеем! В Варшаве уже начали шептаться об этом. Так низко пасть! Графиня, вы вообще в своём уме? Может, у вас рассудок помутился? Может, вам лекарь требуется?

– Хватит, Анджей, не надо упражняться в остроумии. У тебя это плохо выходит. Я ушла к тому мужчине, который любит меня и бесконечно дорожит мною. Только сейчас я узнала, что такое быть любимой. И я тоже люблю его, а тебя никогда не любила. Я не могу быть с тобой, потому что ты мне неприятен.

– Да он просто альфонс!

– Он не живёт за мой счёт, он зарабатывает сам и содержит нас. Он сумел подняться с самых низов и достиг определённого уровня благодаря своим достоинствам, а не деньгам отца, как ты. Если бы тебе пришлось так добиваться успеха, ты бы ничего не достиг, потому что ты ни на что не способен! Ты всю жизнь жил на деньги своих предков, а собственных усилий никогда не прилагал. Ты – ничтожество по сравнению с Филиппом!

– Хватит! – резко оборвал её Собчак. – Верни мне сына, он не может видеть беспутство своей матери.

– Никогда! Мой сын будет жить со мной!

У пана Анджея ноздри ходили ходуном от ярости.

– Запомни! – он ткнул пальцем в Дануту, – ты приползёшь ко мне на коленях! Ты никогда не получишь развода! Ты всё равно вернёшься ко мне!

Генерал Прокофьев не мог нарадоваться на своего адъютанта. Тот делал успехи на ратном поприще. Он мог стать выдающимся полководцем – у него были все данные для этого. У его подопечного были стратегический ум и эрудиция, деловая хватка, возможность просчитывать ходы наперёд. Он много читал, мог поддержать любую светскую беседу, и не только светскую, но и разговор по существу дела. Пожалуй, Филипп Прохоров при его природных задатках и постоянной работе над собой мог стать видным военачальником, может быть, даже командующим всей армией Российской империи.

Даже то, что в него влюбилась блистательная графиня Собчак, говорило о многом. Видать, обладает этот парень умом и шармом, сводящим с ума дам из высшего общества.

Иногда генерал видел в окно, как эта дамочка приходила в костёл при крепости. Когда она, осторожно ступая каблучками, шла по плацпарадной площади в направлении костёла, глубже пряча руки в муфточку, то невольно все обитатели Двинского форта оборачивались на неё, едва не сворачивая шеи. Такую красоту, такую изумительную грацию невозможно было пропустить. Офицеры и солдатики разных годов, забывая о своих делах, неотрывно смотрели вслед ей.

Да, с такой женой можно показаться на любом приёме самого высокого уровня. Она украсит собой какую угодно официальную встречу или аудиенцию.

«Что ж, Филипп Прохоров, твоя карьера в твоих руках. Всё, что я мог, я для тебя сделал – ввёл тебя в этот круг, поддержал на первых порах. Всё, что нужно для успешной военной карьеры, у тебя есть. Теперь только от тебя зависит, как ты пойдёшь дальше», – подумал генерал. А он, генерал Прокофьев, может гордиться тем, что нашёл такой бриллиант для армии. Да что там он, когда-нибудь этим парнем будет гордиться вся Россия.

– Братишка, помоги! Только ты можешь мне помочь! – умолял Савелий. – Больше мне некого просить! Я не хочу на каторгу, я не выдержу её!

Он уже потерял счёт времени. Он измерял пространство одиночной камеры шагами – четыре в длину и два в ширину. Маленькое зарешёченное окошечко высоко вверху, единственное и недосягаемое окно в большой свободный мир, много раз озаряло его узилище светом и много раз дневной свет гас, оставляя узника в совершенных потёмках. Сколько прошло дней, недель или месяцев здесь – он уже и не знал. Воображение рисовало ему жуткие картины будущего: заснеженная Сибирь, тёмные подземные шурфы, обросшие бородами страшные мужики, каторжный труд в кандалах… Или виселица – его выводят на виду у любопытствующего люда, собравшегося сюда со всех окрестностей, набрасывают на шею петлю… Нет, нет, это не для него! Надо любыми путями выбраться отсюда. И вот он, выход, – родной брат в Двинской крепости – свой человек. Ему открыты все двери, он может всё. Как же не помочь родному-то брату в беде?

Филипп молчал. Он понимал, что Савелий вырос без отца, без его твёрдой и направляющей руки. Но ведь и он сам, Филипп, тоже вырос без отца и смог пробиться в жизни. Смог устоять от соблазнов лёгкой наживы, от дурных компаний, от кривой дорожки. Почему же Савелий не устоял, попался на чужую удочку?

– Помоги мне, ты же мой брат! Ведь меня могут приговорить к высшей мере. Неужели ты это допустишь? Помоги мне бежать отсюда, никто об этом не узнает.