Долгий путь домой

Грим, растроганный таким тонким душевным пониманием его состояния, поцеловал ей руку. Машенька оттолкнула его ладонью в лоб.

– Давай, приступай. Тебе можно. Ты же еще не граф, – и подперла кулаком щеку, приготовилась наблюдать, как Грим управляется с графинчиком, стопкой и селедкой. Ей нравилось, как он это делал, как осторожно поднимал рюмку тремя пальцами, оттопырив мизинец, выставлял локоть вровень с плечом и не морщился после глотка, держал паузу перед закуской, пока водка катилась к положенному ей месту. И для более тонкого ощущения момента, блаженно приподнимал брови и прикрывал глаза.

– Классика! – говорила в этот момент Мария Владимировна. – Как в театре!

Позавтракав, они оба примолкли, прислушиваясь к наплывавшему от храма колокольному звону, задумались, как оказалось, об одном и том же.

– Надо людей пригласить, угостить. Свадьба все-таки, – полувопросительно сказал Грим. Машенька хмыкнула:

– Хм-м, надо же, какое родство душ! И я об этом думаю. Только мне и позвать-то некого, я же, как видишь, только с Бегемотом и живу… Разве что Веника пригласить, соседку по торговле с рынка, учителей, с которыми в школе работала… Больше некого.

– Всё как у меня, – вздохнул Грим. – Крутимся среди людей, локтями толкаемся, а позвать по душевному поводу некого. Выпить с кем есть, а радость разделить не с кем. Но не будем о грустном! – Грим повеселел, вдохновился. – У нас ответственное мероприятие! Как говорится, если пьянку невозможно предотвратить, её надо возглавить!

Он попросил официантку принести лист бумаги, ручку. Энергично сказал Машеньке.

– Вношу предложение! Надо составить список приглашенных. Давай так, я называю человека, обсуждаем, в случае консенсуса ты его вносишь в список.

– Ты прямо как на партсобрании, – с иронией заметила Мария Владимировна и приготовилась писать. – Давай, вноси свои предложения.

Грим понизил голос.

– Только вот что… Мы с людьми должны быть осторожны, нам лишние глаза-уши не нужны. Поэтому от соседок по торговле и училок надо держаться подальше. Это же для них будет такое событие как… явление Христа народу. Только представь: ты, оказывается, не нищая пенсионерка, им подобная, а графиня Грушницкая, венчалась в храме и дала свадебный прием с шампанским и икрой. Да у них крыша съедет, они языки по всем углам сотрут. Нам это надо?

Машенька отрицательно замотала головой. Грим одобрительно, как учитель усидчивой ученице, сказал:

– Правильно, не надо. А вот насчет Веника это другой разговор. Пиши: спецназ – семь.

Машенька сначала старательно записала, потом сказала:

– Не поняла…

– Объясняю. Вместе с Веником приглашаем пять-семь спецназовцев под командованием ихнего комбата, бати, значит. Путь все видят, что мы закрышованы… – Заметив, что графиня при этом слове скривила губы, Грим поспешно поправился: – Все увидят, что мы не одиноки…

– A-а, мобилизацию проводишь, – Мария Владимировна оценивающе посмотрела на Грима и почему-то съязвила: – Умён ты не по годам!.. А оружие у них есть?

– Это в наше время не вопрос. Были бы деньги! – авторитетно, как крупный эксперт теневого рынка оружия, ответил Грим. – Записала? Так, спецназ – семь. Поехали дальше… Батюшку позовем?

– А придет? – Машенька встрепенулась, представив за своим свадебным столом отца Никона.

– Куда ж он денется! – ответил он, вспомнив про «кирпич» денег. – Думаю, он там у себя уже на самый верх настучал, что будет венчать кровную графиню, правнучку графа Грушницкого, благословлённого за благодеяния самим Патриархом с вручением Святого Евангелия.

– Это будет хорошо. Красиво! Запишем его. И директора музея надо позвать.

– На фига? – удивился Грим.

– Он смешной, – сказала графиня. – Смотришь на него и – весело.

Грим задумался. Моисеич забавный, конечно, человечек, но директор музея – он же секретарь дворянского собрания, а это Лядов. Опасный Клычов при Лядове… Ну и что, где Ройзман и где Клычов? Предложение Машеньки не показалось ему опасным.

– Ну давай пригласим этого… смешного. Пусть выпьет-закусит. И закажем ему летопись вашего рода. Мы потом книгу издадим, назовем «Графы Грушницкие: от Владимира до Марии».

Мария Владимировна приятно удивилась такой внезапной фантазии Грима. Рассмеялась.

– Книгу про меня?! А что, это мне подходит!

– Да легко! Когда есть деньги, можно иметь всё, и персонального священника, и спецназ с оружием, и книги о себе, любимом! – хорохорился Грим.

– А ты-то чего раздухарился?! Ты-то каким боком будешь в книге о Грушницких?

Грим был счастлив, потому беспечен и не улавливал насмешливости графини.

– Ничего, при таких деньгах я буду там промеж вас обоими боками! – весело пообещал Грим. И, вспомнив, сказал: – А я Михалыча приглашу.

– Это кто?

– Михалыч-то? Это один… арендодатель, – Грим отвёл глаза в сторону. – Я квартировал на его жилплощади. Он хороший человек. «На лицо ужасные, добрые внутри», – дурашливо пропел Грим. – Ну что там у нас получилось? Десять персон? Священник, спецназ, летописец рода Грушницких и – Михалыч. Живописная компания! Можно сказать, кучерявая.