Долгий путь в лабиринте

- Скоро поймете. Прибыл товарищ, интересуется вами.

- Кто?

- Он скажет сам. Вам надо поехать к нему.

- Теперь же, немедленно?

Агамиров кивнул. Зажег папиросу, почему-то вздохнув при этом.

- Дайте и мне, - попросила Саша.

Она взяла папиросу, прикурила от спички, которую предупредительно поднес начальник отдела.

- Почему вы так смотрите на меня? Будто жалеете.

- Жалею? - переспросил Агамиров. - Обычно вы не курите. А теперь вот взяли в рот эту гадость.

И он фальшиво рассмеялся.

Саше вдруг стало одиноко, тоскливо.

- Чего еще хотят от меня? - сказала она, и голос ее прозвучал непривычно резко. - Опять придется куда-то переезжать? Но я почти пятнадцать лет мотаюсь по стране. Может, достаточно?.. Да и семья у меня. И не девчонка я!

Она встала, пошла к выходу.

Агамиров проводил ее до двери.

- Куда являться-то? - спросила Саша.

Агамиров показал за окно. На противоположной стороне улицы, у спортивного дворца "Динамо", стоял большой синий автомобиль.

- Прислан за вами.

- М-да. - Саша наморщила нос и вдруг рассмеялась.

Глядя на нее, захохотал и Агамиров.

- Ну и характер у вас, - проговорил он, вытирая повлажневшие глаза. - Я-то думал, нет на свете женщины злее моей обожаемой Шовкет-ханум. Теперь буду спать спокойно.

- Спите спокойно, дорогой товарищ, - в тон ему ответила Саша. - А при встрече я обязательно сообщу моей дорогой соседке, какой у нее любящий муженек.

Семья Агамировых, состоявшая из родителей и шестерых ребят, мал мала меньше, и Саша с Энрико и дочкой жили в одном доме неподалеку от наркомата.

Синий автомобиль выбрался за пределы города и стал пересекать Апшерон. Спустя час он оказался на северном берегу полуострова. Здесь было царство песка, ноздреватых скал. Дул ветер, море атаковало гряду рифов, торчащую в сотне метров от суши, и, обессилев в этой борьбе, вяло накатывалось на пологий берег. Поселки, несколько вышек разведочных буровых партий, станция пригородного электропоезда - все это осталось в стороне. Впереди, на округлом, как курган, скалистом мысе, одиноко белел столбик маяка.

- Приехали, - сказал шофер.

Саша быстро взглянула на него, силясь сообразить, зачем ее везут к маяку.

Но шофер имел в виду не маяк.

Автомобиль обогнул нагромождение серых скал, и она увидела строение - стену из ракушечника, за ней кроны деревьев и часть крыши.

Отворились ворота. Автомобиль въехал в них.

Еще через минуту Саша стояла перед Кузьмичом, прижималась лицом к его колючей щеке, что-то говорила ему. А он молча гладил ее по голове.

- Сколько же мы не виделись?! - воскликнула Саша. - Ну да, с двадцатого... Погоди, ведь это почти семнадцать лет?.. Где ж ты был, дорогой мой Кузьмич? Гляди, и бороду отрастил... Зачем тебе борода?

- Для солидности, - сказал Кузьмич. - А то все твердят: годы идут, ты же все молодой, когда наконец будешь стариться? Вот и принудили меня завести бороду, Ежели не одобряешь, сбрею в момент.

Он шутил, а глаза смотрели внимательно, будто заново изучали собеседницу.

Сильно сдал за эти годы Кузьмич - поседел, стал горбиться. Да и борода старила, хотя она была у Кузьмича особенная - полоска серых с проседью волос тянулась по краю нижней челюсти, от виска к виску, курчавясь на подбородке, будто ее специально завили. Словом, облик Кузьмича Саше не понравился.

Она не удивилась, что ее привезли в этот дом на пустынном взморье. Бывают обстоятельства, когда работникам секретной службы надо скрывать свои контакты и встречи. Только гадала: о чем пойдет разговор?

Кузьмич обнял ее за плечи, повел в дом.

Это было типичное для здешних мест жилище: открытая веранда с деревянной балюстрадой и столбом, поддерживающим плоскую кровлю, две комнаты, окна и двери которых выходили на веранду. В комнатах ковровые дорожки на полу, ниши в беленных известкой стенах, где сложены одеяла и подушки, дощатый маленький стол и два табурета. Вот и все убранство, если не считать многочисленных фаянсовых мисок и чайников, выстроившихся на узкой полке под потолком. В углу комнаты лежал на полу раскрытый чемодан - этакий красавец из желтой тисненой кожи, с медными сверкающими замками, возле него - большой дорожный несессер. То и другое - явно иностранного происхождения.

Саша перевела взгляд на Кузьмича. На нем был хорошо сшитый и, видимо, дорогой костюм, под стать костюму сорочка, галстук и башмаки на толстой подошве. Странно было все это видеть на человеке, который, как твердо знала Саша, никогда не придавал значения одежде, был равнодушен и ко всем прочим благам. Да и носил он одну лишь военную форму, после того как в семнадцатом году сбросил брезентовую робу каторжника.

Кузьмич будто разгадал ход ее мыслей. Поднес к глазам кисть руки с крупным рубином на пальце, подышал на камень, затем заботливо протер его рукавом пиджака. При этом хитро взглянул на Сашу.

И Саша вдруг все поняла.

Он это почувствовал, удовлетворенно улыбнулся, показал ей на табурет.

- Может, в сад пойдем? - сказала Саша. - В саду должно быть сейчас хорошо.