Долгий сон

Он сунул чеки в карман и выбежал из квартиры. Через пять минут он уже покупал цемент, мастерок, лопатку для шпаклевки, клеенку и асбест. Вернувшись к себе, он разостлал на камине старую газету, сколол цемент вокруг кирпича и вытащил кирпич наружу. Чеки он завернул сначала в клеенку, потом в асбест и сунул пакет подальше, к задней стенке отверстия. Потом отбил мастерком конец кирпича, чтобы он лег заподлицо с другими, не выступая из стены. Насыпал в таз цемента, плеснул туда воды и размешал все в мягкую жижу. Зачерпывая цемент ладонью, замазал трещины, ловко орудуя мастерком. И вдруг остановился, распустив губы: его взгляд упал на разостланную газету. С нее смотрело на него улыбающееся лицо белой женщины, и он вспомнил тот страшный, тот меченный ужасом день, когда проглотил клок бумаги с фотографией белокожей красотки… Всю жизнь он что-то должен прятать от белых! Теперь вот прячет доказательство их вины — белые виноваты, а он виновен потому, что знает об их вине и должен таить свидетельства того, что знает, — иначе они могут выведать, что ему все известно, и тогда конец. Пот, точно слезы, струился по его щекам, капая на веселое женское лицо.

Скрепив кирпич цементом, он зачернил влажный цемент сажей. Вот так; теперь никто не скажет, что один кирпич вынимали из стены. Он скатал газету, сминая проклятый и прельстительный женский образ, отнес сверток к мусорному бачку, стоящему в коридоре, и сунул под груду вонючих помоев. Потом вымыл и вытер руки.

Рубаха на нем взмокла, хоть выжимай. Он переоделся и первый раз с тех пор, как умер Тайри, налил себе выпить, чтобы унять взбудораженные нервы. Ему вспомнились слова Глории: «Не оставайся здесь, Пуп. Уезжай, пока не поздно…» Да, он уедет — вот надо только денег поднакопить, а то не хватит…

Послышался негромкий стук в дверь. Неужели Кантли? Рыбий Пуп оглянулся на камин: нормально, не подумаешь, что кто-то трогал кирпичи. Да, некому быть, кроме Кантли, никто не знает, где он живет, только Эмма, да Мод, да полиция.

— Кто там? — откликнулся он.

— Макуильямс.

Рыбий Пуп с сомнением поглядел на дверь и пошел открывать. Перед ним, высокий, худощавый, стоял Макуильямс.

— Здравствуй, Пуп.

— Здрасьте, мистер Макуильямс, — не сразу сказал Рыбий Пуп.

— Ты разрешишь войти? Нам нужно поговорить.

— А-а, — замялся Рыбий Пуп. — Да, сэр, конечно. Заходите.

Макуильямс неторопливо прошел в комнату, осмотрелся по сторонам и сел в кресло. Рыбий Пуп не знал, как держаться, — ему никогда еще не приходилось принимать у себя белого.

— Курить будешь, Пуп?

— М-м-м… не откажусь, сэр, спасибо.

Макуильямс протянул ему сигареты, закурил сам и поднес спичку ему.

— Я не первый день собираюсь с тобой поговорить, — начал он. — Но сегодня утром случилось нечто такое, что откладывать больше стало нельзя.

— Да, сэр. — Рыбий Пуп покосился на зачерненный сажей кирпич в камине. Лицо его ничего не выражало — в присутствии белых оно каменело само собой, помимо воли.

— Пуп, из-за меня сорвались планы Тайри, — глухо сказал Макуильямс.

— Папа знал, что так может выйти, — безучастно отозвался Рыбий Пуп.

Макуильямс остановил на нем долгий взгляд.

— Жизнь не так уж беспросветно мрачна, — сказал он мягко.

— Кто его знает, — еле слышно уронил Рыбий Пуп.

— Из полиции пока никто не показывался?

— Да, сэр… То есть — нет… Одна Мод — ну, хозяйка квартиры на Боумен-стрит, а так никто.

— Что ей было нужно?

— Беспокоится. Вроде к ней приходили из полиции, выспрашивали про меня…

— Кстати, я у твоей матери узнал, где ты живешь, — спохватился Макуильямс. — Вот что, Пуп. Тайри нет в живых, доктора больше нет в городе. Получается, что остался один ты. Я считаю своим долгом объяснить тебе все. Погашенные чеки я передал Альберту Дэвису, человеку вполне надежному, — с тем, что он вручит их старшине присяжных большого жюри. Что произошло дальше, ты слышал. Мы не сомневаемся, что подстерегли Дэвиса и отняли у него чеки люди, подосланные начальником полиции, но доказать ничего не можем. И, конечно, Тайри погиб потому, что эти чеки увидел Кантли, — в этом тоже не может быть сомнений. Вероятно, у тебя должно было составиться весьма нелестное мнение о моих деловых способностях. Но кто же мог предположить, что в своей преступной дерзости они отважатся зайти так далеко… Старшину большого жюри я знаю с детства, это честный человек. Но вещественные доказательства так и не дошли до него. Я знаю, никакие оправдания не воскресят Тайри. Нельзя сказать, чтобы я во всем был согласен с Тайри, у него был довольно своеобразный взгляд на вещи. Однако по-своему он боролся… Я попытался дать бой врагам Тайри и потерпел неудачу. Но одно ты должен знать. Люди, которые убили Тайри, мне тоже враги. Понимаешь?

Рыбий Пуп моргнул. Это было что-то новое, и он не знал, что думать. Чтобы белые ради черных шли против белых?..

— А ч-чего тут не понять, — неуверенно промямлил он.

— Давай-ка честно, Пуп. У тебя не очень укладывается в голове то, что я сказал, да?

— Не знаю я, сэр.