Долгий сон

— Слушай, Кантли мешает разделаться со мной только одно. Есть люди, которые за меня кинутся в драку… Возможно, Кантли убьет и меня, не знаю. Знаю только, что, пока я жив, я буду бороться за то, чтобы в этом городе дышали чистым воздухом. Так вот, Пуп, я должен тебя предостеречь. Кантли каким-то образом добыл себе копию завещания Тайри. Известно это тебе?

— Нет, сэр.

— Сказано в завещании, что ты должен передать какое-то письмо особе по имени Глория Мейсон?

— Сказано, сэр. Я и передал.

— Ты знаешь, что было в письме? Где эта миссис Мейсон?

— Не знаю, сэр. По-моему, ее нет в городе.

— Кантли подозревает, что в руках этой Мейсон тоже находятся чеки, что это они были в письме…

— Папы больше нет… Доктор Брус уехал… Зачем теперь-то людям понадобилось выведывать про какие-то чеки? — спросил Рыбий Пуп.

— Видишь ли, по закону о сроках давности человека не судят за такое преступление, как взяточничество, если, с тех пор как он совершил преступление, прошло более пяти лет, — объяснил Макуильямс. — Но тут вот какая штука. Кантли под присягой показал большому жюри, что никогда не получал от Тайри никаких денег. И значит, если б удалось доказать, что он их получал, его могут привлечь к суду за лжесвидетельство…На большом жюри ему задавали этот вопрос пять раз — про каждый год, с 1942 по 1946. Погашенные чеки свидетельствуют, что он получалв эти годы деньги, — он же это всякий раз отрицал.Каждый ложный ответ грозит Кантли двумя годами заключения. Он может получить десять лет, если только…

— Значит, теперь все как раньше? — не выдержав напряжения, перебил его Рыбий Пуп.

— Да. Погашенные чеки все еще годятся.

Вытащить их из тайника, эти чеки, отдать Макуильямсу? Нет. Так сделал Тайри, и вот Тайри убит. Отдашь — кто поручится, что его тоже не прикончат?

— Ты не знаешь, как связаться с этой самой Мейсон? — спросил Макуильямс.

— Ничего я не знаю, — нервно проворчал Рыбий Пуп.

— Пуп, я хотел бы спросить у тебя кое-что, — нахмурясь и опустив глаза, сказал Макуильямс.

— Что, сэр? — с запинкой сказал Рыбий Пуп.

— Ты все-таки производишь поборы в пользу полиции?

Рыбий Пуп стиснул зубы. Уж не собирается ли Макуильямс ставить ему палки в колеса? Пусть не пробует — Кантли вступится за него…

— Я делаю, как велел папа, — уклончиво сказал он.

— Они убили Тайри, а ты как ни в чем не бывало работаешь на них?

Какой смысл отпираться? Макуильямс знает, что говорит…

— Да, сэр, — признался он наконец, в первый раз поняв, что сам не знает, на чьей он стороне. А ни на чьей. Он сам за себя. Ему иначе нельзя, он черный.

— Не надо, Пуп. Себеже делаешь хуже, своим же людям,своему городу…

— В городе всем заправляет полиция.

— И очень скверно.Ты это что, только из-за денег?

— Нет, сэр.

— Тогда брось!Не с голода же ты умираешь. Зачем тебе в твои годы ввязываться в эту грязь.

— Я потом собираюсь уехать, когда…

— Может так получиться, что никакого «потом» для тебя не будет. Ты в руках у полиции, она с тобой может сделать все, что ей заблагорассудится… Ну да ладно. — Макуильямс вздохнул. — По-видимому, тебе еще надо дорасти до понимания кой-чего.

— А как бросишь? — вдруг спросил Рыбий Пуп, вскинув на него глаза, полные страха. — Разве есть такая возможность?

— Вот это разговор. Если ты это серьезно, способ, пожалуй, можно придумать. Мы это потом обсудим… А сейчас я пришел сказать, что за тобой следит полиция…

— Да нетже никаких чеков! — сокрушенно воскликнул Рыбий Пуп, чувствуя, как ему на глаза наворачиваются горячие слезы.

— Ну так, — сказал, поднимаясь, Макуильямс. — Я буду держать тебя в курсе событий. До свидания, Пуп.

— До свидания, сэр.

Макуильямс вышел. Рыбий Пуп стоял на месте, охваченный противоречивыми чувствами. Он был уверен, что Макуильямс не кривит душой, иначе он не пришел бы сюда. Подчиняясь невольному порыву, Рыбий Пуп кинулся к двери и распахнул ее.

— Мистер Макуильямс! — крикнул он.

Макуильямс остановился на полпути к парадной двери и поднял голову.

— Я вам что-то хочу сказать, сэр.

Макуильямс вернулся, вошел и закрыл за собой дверь.

— Да?

— Понимаете… это самое… как бы это сказать… В общем, если бы, допустим, вот здесь на тротуаре выстроились рядом сто человек белых…

— То у тебя появилось бы желание их перестрелять, так? — сухо улыбаясь, предположил Макуильямс.

От неожиданности Рыбий Пуп выкатил глаза.

— Зачем, сэр? Я совсем не про это.

— Но ведь ты ненавидишь белых, Пуп, — угадал я?

— Нет, сэр. Не сказал бы, что ненавижу. Просто боюсь, сэр.

— Страх — тоже разновидность ненависти.

— А что поделать?Вы бы на моем месте тоже боялись.

— Что ж, вполне вероятно, — медленно сказал Макуильямс.

— Их десятьпротив каждогонашего. У них оружие, и каждым словом они дают тебе понять, что ненавидят тебя… Я их не сразу научился ненавидеть. Правда.

— А когда же?

— Что же мне испытывать, кроме ненависти, когда меня хотят убить. — Рыбий Пуп старался не встречаться глазами с белым.

— Ты вернул меня, чтобы что-то сказать.