Долгий сон

Зажжужал принтер… Как хорошо, когда все на обеде! И как хорошо, когда любимый шеф-император напоминает о заправке бумаги… Если бы этот рисунок еще на стенку повесить… В служебных покоях… как руководство к действию. Нет, не получится. Тут вот какой станок! И кнут в кабинете даже не расправишь — ой, как девушка его терпит? И наверное господин у нее мастер — следы почти без крови… Интересно, а шеф сумел бы так? Или дядя Паша с охраны? Или это тренироваться надо? Второй рисунок, третий… У-ух ты!!! А вот этот!!!! Главное не забыть убрать в папку, а папку забрать домой… а то будет как в прошлый раз — хорошо еще, вниз изображением лежали! А то вместо странички доклада «о повышении эффективности капитальных вложений» — повышение эффективности применения розог при их просаливании в горячем рассоле… Бр-р…

Провела руками по груди… представила зажимы… Черт, надо было читать без лифчика, мешает почувствовать… Бедненькая Тина! Ее таким страа-а-ашным кнутом, она дернется, а соски аж рвутся! Ужас… но какой кайф так Принадлежать!

«Тина была привычной к наказаниям и умела правильно дышать под ударами плети.

Более опытные невольницы, в числе прочего, обучают новеньких искусству чередования криков и вдохов во время порки. Тина расслабляла тело в момент удара, а после него начинала извиваться, насколько позволяли ей ремень вокруг талии и нитка между зажимами.»

Правильно дышать… правильно дышать… прикрыла глаза, откинулась на кресле с колесиками… Вдох, пауза, представила жадную грубую полосу плети, рвущую ягодицы… Прикусила губы, мотнула головой от внезапной острой боли в губах — ну ты совсем сдурела, Сашка…

Резкий выдох, участливый голос шефа:

— Сашенька, ну что с вами сегодня? То стонете, то одышка… Может, вам лучше домой?

— Тина благодарит господина…

— Не расслышал? — растерянно смотрит из-под очков.

— Ой, извините… спасибо вам! Я действительно пойду! А то слишком хочется, а тут никак, и вообще…

Шеф молча и обалдело проводил глазами к дверям.

— Нет, Сашенька, вам и вправду сегодня нездоровится! Вы мне нужны, так что болеть не надо!

И решил пошутить:

— А то если не сделаем доклады вовремя, вот возьму и нашлепаю!

Она вылетела из дверей. Пулей. Шеф покраснел вдогонку — «Обиделась?»

Ой, глупенький ты мой… Хочешь, вернусь, закроем кабинет — и не надо никакого кнута, возьми ремень и дай мне еще раз познать Тину!

2003 г.

Незнакомка

По виду Ерофеич действительно был «Дед Мороз с рождественской картинки» — с бородкой, морщинками, ласковым шепотком — ну разве что не такой упитанный. Незнакомке было лет двадцать пять: красивая, с гордо посаженной головой, всегда изысканно одетая женщина. Так и хочется сказать — дама.

Самая бредовая идея, которая могла прийти нам в голову относительно их связи, ничего общего с реальностью не имела. Она приходила к нему в дом, никогда и ни от кого не скрываясь, уходила когда засветло, когда в полночь. Дед Мороз тоже посмеивался, хорохорился:

— А мы там — того… иротикой увлекаемся! Я ведь еще ого-го!

Какая уж там «иротика», когда деду под семьдесят? Но, с другой стороны, не в шахматы же они играли два-три раза в месяц? Вот была загадка…

По селу упорно ходили слухи, что дед увлекается знахарством и всякими разными травами. Слухи имели под собой определенную почву, что в конечном итоге и снимало в глазах старшего поколения все вопросы о появлениях незнакомки. Однако мне все равно чудилось неизвестно что, вплоть до полетов незнакомки на метле. К тому же, она мне нравилась — так, как может нравиться изысканная и прекрасно одетая молодая дама полудеревенской девчонке едва четырнадцати лет. Старая истина: хочешь скрыть правду — скажи ее. Там действительно была «иротика»…

Декабрь был вьюжным. В темноте у забора замаячила тень. Сквозь разводы метели удалось разглядеть — Незнакомка, проваливаясь по колено в сугроб, что-то искала в вербовых кустах вдоль ограды. Блеснул нож — женщина, тщательно выбирая, то и дело срезала тонкие, длинные прутья.

Набрав толстую связку, оглянулась, и торопливо пошла к крыльцу. Хлопнула примороженная дверь, загорелся свет в тыльной комнате. Пора браться за разгадку? Тихонько подкравшись, чтоб даже снег не скрипнул под валенком, я приникаю к замерзшему стеклу…