Долго еще до вечера?

И все. И больше ни слова.

Я разорвал записку в клочки.

Что задано по истории? Этот вопрос мучил меня больше насморка.

Но пока я терзался, предчувствуя приступ головной боли, слышу с улицы:

— Здесь живет Михай, ученик шестого класса… школы… номер…

Ах, как я благословлял этот знакомый голос! Голос еще одного одноклассника, лучшего отличника, гордости нашей школы, серьезный голос Ионеску Ал. П. Ганнибала.

— С дружеским приветом! — важно обратился ко мне Ионеску Ал. П. Ганнибал. — И поздравляю с выздоровлением! Я счел своим долгом отличника поставить тебя в известность о том, что задано.

— Спасибо. Ты очень любезен. Я не ожидал, что именно ты… Но не будем терять время: прежде всего меня интересует по истории, если не возражаешь.

— Хорошо, — кивнул он. — Объясню по истории.

И мой выдающийся одноклассник Ионеску Ал. П. Ганнибал, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате, говоря:

— Друг мой, завтрашний урок по истории исключительно интересен. Но сначала я должен предостеречь тебя от некоторой путаницы. По моему скромному мнению (у меня не было времени обсудить этот вопрос с учителем, но я поинтересовался), было бы ошибкой считать, что Николае Маврогени сел на трон 6 апреля 1787 года. Перед тем, как прийти к тебе, я зашел в библиотеку, справился по «Анналам истории» и там, на странице 16, абзац четвертый, говорится, что, по мнению некоторых авторов — и по моему тоже, не скрою, — более точная дата — 5 апреля, вечером. По существу, друг мой, этот вопрос не имеет отношения к нашему уроку, но проливает новый свет на Александру Моруззи, сына Константина Моруззи, родственника Маврогени по матери. Вывод может быть, по меньшей мере неприятным, если подумать, что…

— Будь добр, — с трудом решился я прервать его лекцию, — если я не слишком много требую от тебя, что нам на завтра задано?

— Не слишком много требуешь? — с вызовом воскликнул Ионеску Ал. П. Ганнибал. — Я считаю твою реплику оскорбительной, поистине оскорбительной! Тебе нужен заголовок? Его любой может найти в учебнике. Я, друг мой, хотел предостеречь тебя от ошибок. Но при таких условиях это невозможно, невозможно!

И он ушел, ушел так же, как и пришел, деловитый, твердо ступая, глядя прямо вперед, высоко подняв голову, в которой под беретом зреют важные вопросы, недоступные для меня во веки веков.

Я крикнул маме, чтобы она дала мне анальгину. Но вместо нее в комнату зашел — представьте, какая неожиданность! — еще один одноклассник, весельчак Тэсикэ Джорджеску. Наконец-то после стольких неудачных попыток я узнаю, что мне надо учить к завтрашнему уроку по истории. Головная боль прошла в ту же секунду. Я повеселел, как по щучьему веленью.

— Тэсикэ, друг Тэсикэ, спаситель! Как хорошо, что ты зашел! Я так тебя ждал, Тэсикэ!

— Правда? — удивился он. — Если бы я знал, я бы еще с утра зашел. — И доверительно: — Я сегодня сачканул. И зашел узнать, что там у нас по истории. Ты должен знать. Не может быть, чтобы никто из ребят не зашел и не сообщил.

Под конец скажу: дорогие товарищи и друзья, берегитесь насморка. От всего сердца желаю вам: не болейте, будьте здоровы!

СЫН

ВОЗВРАТИВШИСЬ С БАЗАРА, Мария Дридя наклонилась убрать кирпич, которым она подперла дверь кухни, потому что защелка дверной ручки сломалась. Но кирпича на месте не оказалось. И ручка двери была новая, сверкала латунью. На миг Мария Дридя не поняла, что случилось. Нажала на ручку и тут же отдернула руку, как будто ее ударило током. «Василе приехал!» — мелькнуло в голове, и она бросилась в дом:

— Василе! Когда ты приехал?

Но в доме был только Михай, он сидел, прислонившись спиной к печке, и читал.

— Михай, папа приехал? Приехал?!

Мальчик легонько качнул головой:

— Нет. Еще не приехал. Телеграмма пришла — завтра приедет.

Мальчик лукаво улыбнулся, как будто напроказничал.

— А я подумала…

— Нет, мама. Завтра приедет.

И, бросив книгу, засмеялся и смеялся, и кружился по комнате, пока все вокруг тоже стало кружиться: стол, печка, буфет, мама…

О, с каких пор ждал Михай такого мгновения! Как долго пришлось ему ждать и с каким трудом ему это далось!

Еще на зимних каникулах он записался в пионерский слесарный кружок. Мастер, который вел этот кружок, как-то однажды поглядел на него сквозь свои запыленные очки и спросил:

— Как зовут тебя, говоришь?

— Дридя Михай.

— Не родственник ли монтажника Василе Дриди?

— Сын.

— Постой, постой… Может, ты не понял, про какого Василе Дридю я говорю. Сын Василе Дриди, который, куда бы его ни послали, творит чудеса, так что про него постоянно в газетах пишут и по телевизору показывали… Этого?

— Да. Сейчас папа в Бузэу, строит фабрику. Я — его сын.

— Не верю.

— Почему?

— Посуди сам. Я дал тебе деталь подпилить, а ты пилишь пальцы…

Ребята вокруг прыснули со смеху. И с тех пор в мастерской не стало больше Михая Дриди, а появился Пили-Пальцы.

— Пили-Пальцы, дай на минутку клещи.

— Не видели, Пили-Пальцы пришел?

— Эй, Пили-Пальцы, хватит тебе, с каких пор все меряешь. Дай и мне штангенциркуль.