Долго и счастливо? (СИ)

Ведь он уже меня выбрал, и он бы на мне не женился, если бы не любил меня, так за чем же дело стало? Не нужно требовать от человека того, что противно его собственной натуре, не нужно давить или пытаться забегать вперед, не нужно надеяться человека исправить, переделать его под себя. Когда любишь человека, надо принимать его таким, какой он есть, даже если не все в нем кажется правильным или идеальным, если на определенном этапе мечты и ожидания начинают расходиться с действительностью, что, конечно, расстраивает, а то и раздражает. Но я ведь знала, на что иду. Знала, что не все способны кричать о своей любви на весь свет, что для иных натур сердечные волнения переживаются тяжело, вынося на поверхность множество скрытых в подсознании комплексов. И все, что требуется от меня, это принять протянутую руку и перестать желать большего, перестать сравнивать, перестать оценивать, перестать страдать и жалеть себя, в конце концов. Когда-нибудь наши отношения станут гармоничными, он сумеет привыкнуть ко мне и простое объятие больше не будет для него испытанием воли, главное, поверить в силу и взаимность его чувств, и не опускать руки. С моей ранимостью и мнительностью, с желанием везде находить подтверждения того, что я еще нужна, это будет непросто, но даже если эта дорога лежит через страдания, я готова на нее ступить, главное, чтобы она не вела в никуда. И чтобы он хоть немного помог мне.

Окрыленная этим внезапным душевным порывом, почти духовным прозрением, я вполголоса говорю Вонке:

- Нагнись ко мне: мне надо сказать тебе что-то важное.

С любопытством посматривая на меня, он послушно нагибается и я, приблизившись к его уху, шепчу:

- Просто, если ты вдруг забыл: я очень тебя люблю. И что бы ты ни сделал, что бы ни сказал, в чем бы ни признался – ничто не заставит меня любить тебя меньше.

В обычном настроении мне потребовалось бы мужество, чтобы произнести это, зная, какое выражение лица может появиться у Вонки, зная, что его возможное или даже вероятное пренебрежение нанесет мне серьезную рану. Скорее всего, я бы пожалела себя и смолчала, оберегая свою хрупкую гордость от унижения, но сейчас, в эту самую секунду, я готова была дарить столько любви, сколько это возможно в принципе, не ожидая что-то получить взамен. Никаких претензий, никаких притязаний – лишь яркое, обжигающее пламя, над которым не властно ни равнодушие, ни лед.

- Я очень… рад, - хотя Вонка криво улыбается, я знаю, что в глубине души он тронут. Он безуспешно пытается сказать что-то еще, но наш лифт наконец прибывает к пункту назначения, и все высыпают наружу. Чертовски невовремя!

========== Часть 11 ==========

При взгляде на «Комнату удивительных чудес» может возникнуть только одна ассоциация: цирковой манеж, где лифт выгружает нас в самой вышине бельэтажа. Не знаю, продавались ли билеты заранее, но зрительный зал под завязку набит умпа-лумпами, все как один при параде, в черных фраках и кипельно-белых, наглухо застегнутых манишках. Взобравшись на деревянные откидные сиденья, они с поражающей синхронностью и той расторопностью, которую только позволяют им тесные костюмы, совершают несуразные движения, извиваясь со змееподобной ловкостью и вскидывая вверх ноги в лакированных туфлях, не забывая при этом подпевать высокими электронными голосами строчкам из незамысловатого куплета, который я пропускаю мимо ушей, сраженная увиденным на арене. Там, в самом центре, стоит вытянутый ящик на длинных ножках на колесиках, с которым ассоциация у меня уже более двусмысленная: гроб, несмотря на претенциозную обивку блестящей зеленой фольгой. Почти сразу я замечаю маленькую седую голову, торчащую сбоку из круглого отверстия в ящике, и изрядно поношенные кроссовки с незавязанными шнурками, высунувшиеся с противоположной стороны, и это перекраивает мой ассоциативный ряд. А тут еще и умпа-лумпы вторят моей догадке:

…Решение приходит нам,

Распилим Чарли пополам.

Чтоб ей теперь везде успеть:

Всем нагрубить, все подсмотреть….

- Я знаю такой фокус, - на одном дыхании выпаливаю я, опасно перегнувшись вниз с верхнего яруса.

- Да, это похоже на фокус с распиливанием женщины, - кивнув, говорит мальчик в очках – он же дедушка Джо.

- Фокусы! Очаровательно! Умпа-лумпы еще не показывали фокусов! – восторженно улыбается Вонка, подкинув трость и перехватив ее другой рукой.

Тем временем двое умпа-лумпов с жутким сценическим гримом а-ля клоун Пого и накладными носами выходят к барьеру, волоча за собой странный агрегат и продолговатый предмет в черном футляре. Расстегнув последний, они под бурные овации зала демонстрируют ножовочную пилу, огромную, как акульи челюсти, и принимаются деловито затачивать ее на принесенной машинке. Красочным фейверком во все стороны разлетаются оранжевые брызги.

Меня прошибает холодный пот, я в ужасе зажимаю рот, борясь с волной подступившей тошноты. Язык будто в песок превратился, я едва выдавливаю из себя несколько слов:

- Это… это…надо прекратить. Сейчас же.