Долго тебя ждала

Вручив мне куртку Альберта, быстро разувается и поднимается по лестнице вслед за Страйком и Капустиным, которые подхватили Альберт под обе руки.

— Блин, а он тяжелый… — голос Страйка раздается уже в коридоре.

— Че там случилось? — слышу вопрос Зотова, обращенный к кому-то из вошедших в дом парней.

Проигнорировав их гогот, убираю одежду в шкаф и тоже поднимаюсь наверх, следуя на звуки возни и топота. Когда вхожу в комнату, «парня» Капустиной уже укладывают на диван, где буквально полчаса назад спала я сама.

Альберт распластывается на диване в неестественной позе и выглядит, черт возьми, мертвым!

— Нужно его раздеть… — страдальчески тянет Таня, убирая с лица волосы.

— Раздевание у вас в первый раз? — с иронией интересуется Капустин, отходя от дивана.

— Знаешь что?! — развернувшись на пятках, Таня тычет в него пальцем. — Никто не просил тебя ему подливать! И наши с ним дела тебя не касаются!

— Ну извини, — разводит Данила руками. — Никто не заставлял его пить.

— Блин, Танюх, извини, — в отличие от Капустина Страйк выглядит действительно виноватым. — Не думали, что его так развезет.

— О, господи! — приложив пальцы к вискам, Таня закрывает глаза. — Выметайтесь отсюда. Оба!

Несмотря на то что это его дом, Данила размеренно идет к двери, на ходу расстегивая собственную куртку и говоря:

— У меня есть аспирин, если что.

— Засунь его себе в задницу! — летит ему вслед.

Когда за Страйком закрывается дверь, Таня устало плюхается на диван, потеснив бесконечные ноги Альберта.

— Я не могу оставить его здесь одного. С этими придурками.

Внутри поднимается паника, и я звонко спрашиваю:

— Ты хочешь сказать, что мы останемся здесь на ночь?

— А что ты предлагаешь? — возмущается она. — Везти его в таком состоянии в город? Он же… всю машину…

— Я поняла! — обрываю ее, подлетая к окну и чувствуя, как в виске болезненно пульсирует вена.

Остаться здесь на ночь? Моя ладонь до сих пор горит от «воспоминаний». Я рассчитывала «переварить» Зотова и его выкрутасы дома, в родных стенах, теперь придется спать с ним под одной крышей. Не уверена, что вообще смогу уснуть, помня чертей, которых увидела в его глазах там, на кухне.

— Ему нужна вода, — кивает Таня на Альберта. — У него будет обезвоживание, — смотрит на его бледное лицо. — Принесешь? А я пока попробую его раздеть, — кривится с обреченным вздохом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ладно… — выхожу из комнаты, оставив дверь открытой.

Быстро сбегаю по ступенькам, натыкаясь на Нику, которая вешает в шкаф свою шубу и, увидев меня, участливо спрашивает:

— Ну как он? Бедненький…

— Жить будет, — отвечаю, проходя мимо нее.

В гостиной снова галдеж. Иду на кухню, обнаруживаю там сидящих друг напротив друга Зотова и Капустина. Их тихий разговор мгновенно прекращается, и две пары глаз обращаются ко мне: одни насыщенно-карие, вторые небесно-голубые.

Проигнорировав обоих, двигаюсь к тому ящику, в котором в прошлый раз обнаружила посуду.

— Ладно, пойду ворота закрою, — объявляет Данила, вставая из-за стола. — Будь как дома, РозенБаум.

— То есть я могу переночевать в твоей спальне? — бросаю ему.

Данила посмеивается, отвечая:

— Где пожелаешь, Агуша.

Поджав губы, смотрю перед собой, пока его шаги не стихают. В комнате повисает тишина, ее я тоже игнорирую. Открываю холодильник в поисках воды, но, кроме бутылок с алкоголем, ничего не нахожу.

— В этом доме есть вода? — спрашиваю, не оборачиваясь.

— Да, в кладовой, — отвечает Зотов.

Развернувшись, иду к двери, собираюсь отправиться на поиски кладовой, но Марк встает со стула и перехватывает мой локоть. Развернув к себе лицом, говорит:

— Куда ты? Я сам принесу.

Я не смотрю в его глаза. Только на его пальцы, которые сжимают мою руку: не больно и не настойчиво, но я не тороплюсь вырваться и убежать.

— Не хочу перегружать твою ногу, — говорю ему. — Вдруг ты споткнешься и сломаешь себе еще что-нибудь. Нос или руку… — вкрадчиво осыпаю его предсказаниями.

— Аглая! — тормозит он меня.

Вскинув глаза, встречаю устремленный на меня взгляд исподлобья, в котором искрится веселье. Его губы улыбаются и произносят:

— Только не бросай меня под машину. Остановись.

— Отпусти… — отвожу от него глаза.

— Извини, — говорит, не разжимая пальцев. — Я перегнул палку.

— Когда? — смотрю на него с вызовом. — Когда светил голой задницей? Или когда полчаса назад предложил сделать тебе минет?

— Извини, — повторяет, не собираясь уточнять. — Я… — качает головой. — Просто хочу узнать, как ты теперь живешь.

— У меня был опыт минета, если тебя интересовало это, — сообщаю, чувствуя, как мои щеки взрываются красным, ведь это ложь.

У меня не было такого опыта с ним, я была такой пугливой и скромной, что заставляла его выключать свет, когда мы оставались наедине, по крайней мере поначалу уж точно. И за семь лет в моей жизни не появилось человека, с которым я бы хотела приобрести опыт такой интимной ласки.