Долгое дело

Он переворошил жизнь Калязиной с ее детства. Там были мужчины. Забытые ею, забытая ими. Брошенные ею, брошенная ими. Были мужчины и не забытые, и не брошенные, а временно оставленные на эти месяцы следствия. Все они не понравились Рябинину. Но среди них не было мужчин, годных на роль соучастников, — каждый занимал какое-то общественное положение, приносившее больше выгод, чем сомнительные авантюры Калязиной. Эти мужчины не стали бы поджигать сараи и залезать на молочные цистерны. Среди этих мужчин не было крайних дураков или с подавленной волей.

Он не знал, в каких социальных горизонтах искать этого соучастника…

— Сергей, дай совет, — сказала Демидова.

— Пожалуйста…

— Рабочие схватили хулигана, а не знают, где ближайшая милиция. Задержанный и выдает: «Ведите, я знаю». Теперь адвокат загнул, что это смягчающее обстоятельство…

— Адвокат не соврал?

— В чем?

— Что знает милицию…

— Это же хулиган сказал.

— Тогда адвоката не за что привлекать.

— Сергей, что с тобой?

А вот в «исповеди» о нем есть. В «исповеди» о нем сказано все. Где тут?.. «У меня есть близкий человек. Скажи я ему, чтобы достал луну, полезет на дерево. Скажи, чтобы на улице крикнул петухом, — крикнет. Любит меня до тихого одурения. Но всегда есть „но“. Любит, но он не человек, а так, телесная видимость».

Все правильно. Немолодой мужчина с утраченной волей. Сколько таких в городе? А если он так скручен любовью, что потерял себя только с Калязиной? Тогда это нормальный и, может быть, даже волевой и приличный человек. Нет, любовь поднимает, а не опускает. Что же это за любовь, которая лишает молока детей и стариков?

— Сергей, десятка до завтра найдется? — спросила Базалова.

— Найдется…

— Это же пятерка.

— Да? Больше не найдется…

В ювелирном магазине Рябинину показывали перстень с натуральным бриллиантом, который он сравнил с фальшивым. Не отличить. Филигранная работа. А это значит, что соучастник ходил в ювелирный магазин и сам видел перстень. Запомнил его. Сделал, не подобрал, — точно такой же не подберешь. Видимо, он инженер. Нет, теперешние инженеры руками-то не очень владеют. Скорее всего, он высококвалифицированный рабочий. Умелец он. При таких-то руках на кой ляд связываться с Калязиной? Ну да — любовь.

— Лида?

— Сережа, уже шесть часов.

— Что-нибудь случилось?

— Утром ты ушел таким странным… Я и решила зайти. Вот билеты в филармонию.

— Идем…

Он уже наскреб кучу информации. Немолодой, безвольный мужчина, умелец. А ведь если немолодых и безвольных в городе много, то умельцев, наверное, можно сосчитать. Возможно, он посещает какое-нибудь техническое общество. Но теперь творящих, сверлящих, колотящих столько, что вряд ли кто их считал и учитывал. Этим путем не найдешь — слепая ветвь. Нужно сменить горизонт.

— Не нравится? — шепнула Лида.

— Ну как же… Бетховен ведь.

— Сережа, это Бах…

В науках — стыки, в допросах — оговорки, в поступках — нелогичности… Калязина поступала только логично. Везде и всегда. Но вот она пришла к прокурору и остановила взглядом часы. Для чего? Чтобы показать Беспалову свои возможности. Для чего? Чтобы прокурор не привлекал к уголовной ответственности, убедившись лично в ее редких способностях. Логично. Но вот она сказала прокурору про носы: якобы их носы похожи. Подобное сравнение могло только рассердить прокурора, что не входило в ее планы. Зачем же сказала? Глупость? Невыгодной глупости Калязина не сделает. Пошутила? Она шутит остроумнее. Тогда зачем же? Только одно… Часы-то электрические. Она тянула время. Кто-то должен был в определенный час отключить электричество. Соучастник. Но отключить ток мог только электрик. Он и есть соучастник? Рябинин знал его — паренек лет двадцати…

— Музыка Баха стала модной, — сказала Лида, отстраняя его от лужи, в которую он хотел шагнуть. — Почему, Сережа?

— Хорошая.

— Она современна. Почему, Сережа?

— Почему?

— Потому что она кажется нам космической. Почему, Сережа?

— Громкая.

— Потому что Бах писал о боге, а бог казался ему великим, как и космос…

Заместитель прокурора города сказал о провокации взятки. Как там?.. «Это сделал человек, который топчется в канцелярии». Запомнилось дословно. Электрик бывает и в канцелярии. Парнишке двадцать лет, и, кажется, студент-заочник. Она могла его подкупить. Но ведь нужен соучастник постоянный, который и часы остановил, и сарай поджег, и цистерну сквасил, и фальшивый бриллиант сделал… Тогда это не электрик. Но человек, который бывает в канцелярии прокуратуры…

— Чай наливать?

— Чай… А что-нибудь твердого?

— Не наелся?

— Чем?

— Сережа, ты же съел целую тарелку котлет, зелени и картошки…

Немолодой мужчина, слабохарактерный, хороший мастер, бывает в канцелярии прокуратуры… Зачем же? Рябинин выспрашивал секретарей, не мелькал ли перед ними немолодой посторонний мужчина. Нет, не мелькал.

А он бывает не только в канцелярии, но и у электрика. Возможно, бывает и в других учреждениях, расположенных в здании. Тогда ясно, почему секретари не считают его посторонним. Он свой. Но тогда, тогда…

— Я… Я сейчас…