Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

Говоря об отношениях в дворянских семьях, Николай Владимирович высказывал интересное наблюдение: письма его брата с фронта (1943 г.) удивительно перекликаются с письмами бабушки, написанными в прошлом веке, хотя он никогда ее не знал, не видел. Вот что значит звучащая струна рода… Долгое эхо…

Кстати, Оболенский поделился еще и таким фактом: в их роду тоже случился роман князя с крестьянкой, и она крепко командовала семейством. Однако… похоже, что ладанку с ее портретом не надевали уходившие на войну…

Осенние ветры 1917 года

Все холоднее и тоскливее делалась осень. Все хуже становилось здоровье старого графа. Утешался, когда рядом садился кто-нибудь из детей или внуков, – и он опять твердил и твердил свои заветы.

– Надо немедленно открывать музей, пока холод и беспорядки не уничтожили всего… – горячась, говорил граф сыну. – Нельзя ничего продавать ради того, чтобы насытить желудок. Рембрандт, Рафаэль, Ван Дейк, Кипренский, Грез – все это должно принадлежать народу…

И еще торопился передать свои заветы, повторял то, о чем уже говорил:

«Не живите себялюбивой, мелкой жизнью, живите для пользы нуждающихся!», «Берегите наше дорогое крестьянство! Они – кормильцы, основа нашей России!» И, конечно, Сергей Дмитриевич, как истинный христианин, говорил о роли церкви: «…когда же государство лишится последнего и главнейшего своего оплота – церкви, тогда осуждено оно будет на справедливое, неизбежное разрушение! Падение его будет неумолимо как последствие роковых течений и пагубного попустительства…»

Когда был бред, когда разумное состояние – не отличить.

А то спохватывался: «Где моя Марья, что она делает?»

У окна стояла Анна Сергеевна, когда-то горделивая и загадочная женщина; нынче в ней не осталось ничего от роковой тайны, она вся в мыслях о муже – А. А. Сабуров сидел в тюрьме в числе заложников. Они оперлись на ротонду и смотрят в сторону Кремля.

Мария Сергеевна, жена бывшего генерал-губернатора Кутаиси А. В. Гудовича – он тоже содержится в тюрьме, в бывшем Ивановском монастыре. Взгляд Марии рассеян, волосы распущены, на лице печать обреченности. Каждое воскресенье сестры отправляются к тюрьме; приближаясь, видят условный знак в окне (белое полотенце), но сегодня этот знак не появился, и сестры в тоске и волнении.

Из шереметевских имений приходят печальные известия: в Орловской губернии убит священник местной церкви, разбросаны фолианты нотной библиотеки, ими хотели выложить грязную дорогу, но, к счастью, нашелся умный комиссар со странной фамилией Рева и прекратил этот разбой… На роялях устраивают столы, лежанки, бьют венецианские зеркала… Странноприимный дом давно не благодетельствует бедных невест и немощных стариков, закрыта богадельня, да и вся страна превратилась в сборище бедных и убогих людей. Арестована их гувернантка вместе с женихом, притесняется духовенство – особенно тяжело переживает все это Мария Сергеевна…

В комнате раздается громкий телефонный звонок, и Мария Сергеевна бросилась к телефону:

– Слушаю вас…

В трубке отрывисто и быстро заговорили. Она переспросила: «Что? Как вы сказали?» Но уже послышались короткие гудки, телефон дал отбой. Мария Сергеевна медленно повернулась и в глубоком недоумении проговорила:

– Он сказал, что… Гудович и Сабуров… расстреляны…

Анна закричала во весь голос:

– Не может быть! Этого не может быть! Они не могли!..

Ей трудно было поверить, что умных, деятельных людей, ничем не запятнавших себя перед новой властью, просто как заложников в какой-то политической борьбе могли расстрелять.

А Мария Сергеевна так и не поверила странному звонку, она была не в состоянии его воспринять. Но самое главное: пройдет год, второй, третий – она так и не смирится с тем известием. Более того, вообразит, что муж ее просто взят на некую секретную работу…

Брат стоял, молча кусая губы.

В тот день на сердце старого графа легла тяжелая рана, он чувствовал ее жесткий рубец…

…Не прошло двух недель, как снова кулаки заколотили во входную дверь.

– Снова обыск? – тихо спросил граф. – Ищете оружие, а меня считаете Робин Гудом или… атаманом-разбойником? Я же вам сказал: имею коллекцию старинного оружия. В охотничьем домике. Управляющий вас проводит. Оревуар!

Но чекистам вздумалось другое: они решили увести с собой графиню Екатерину Павловну.

– Побойтесь Бога, ребята! Она стара, но зато умна и сейчас покажет вам, где раки зимуют! – Голос у графа поднялся до опасных высот. Но графиня подошла к нему, провела рукой по спине и тихо промолвила:

– Не волнуйся! Я знаю, как с ними говорить! Ты только не волнуйся!..

И вдруг выпрямилась и гаркнула: «Кругом, шагом марш! Ведите меня к Ленину или Троцкому, я все скажу!»

…И тут сердце графа перерезал еще один рубец, он откинулся на подушку и закрыл глаза.

О последнем обыске в доме на Воздвиженке, о том, что произошло в ноябрьскую ночь 1918 года, бесстрастно поведала О. Г. Шереметева, жена Бориса Борисовича: