Долгое падение

Он идет дальше, спрашивая мать насчет того утра, когда его арестовали. Она говорит, что когда полицейские – «джентльмены», называет она их – появились в доме с ордером, Питер спал в кресле-кровати в гостиной. Они арестовали его. Она увидела его уже две ночи спустя, когда пришла в полицейский участок Гамильтона, чтобы повидаться с ним. Питер спрашивает, не могла бы она рассказать о том вечере.

Бриджит говорит, что детектив-суперинтендант Браун и еще один полицейский появились в ее доме в два тридцать ночи. Нет, она не была в постели. Она бодрствовала. Она не могла спать. Она пила чай и пыталась читать новену святому Антонию. Новену второго дня: «О праведный святой Антоний, нежнейший из святых, чтобы пришел ответ на мою молитву, может потребоваться чудо». Мистер Браун попросил ее поехать с ними в полицейский участок и повидаться с сыном; Питер хочет кое-что ей рассказать. Когда она села в полицейскую машину, оказалось, что ее мужа Сэмюэля уже забрали из Барлинни, где продержали ночь по обвинению в хранении перчаток из взломанного дома. Он был в наручниках и удивился, увидев ее. Он выглядел измученным. Он спросил, не арестовали ли и ее тоже? «Нет, – сказала она, – нет, Сэмюэль, мы отправляемся повидаться с Питером, он попросил разрешения поговорить с нами обоими».

Бриджит и Сэмюэля отвозят в полицейский участок Гамильтона. Возле участка, несмотря на поздний час, уже собралась толпа. По большей части здесь люди в пальто поверх ночной одежды и в теплой обуви, но есть и журналисты, которым не терпится урвать куски информации, чтобы передать во второй или третий выпуски своих газет.

Машина объезжает участок, и пару проводят через заднюю дверь в вестибюль. В вестибюле все затихает, когда они туда входят. Все замирают. Их подводят к подножию большой лестницы, и Бриджит смотрит вверх. Полицейские в штатском выстроились на лестнице, по двое, по трое на каждой ступеньке. Все они таращатся на Бриджит и Сэмюэля. Они собрались здесь, чтобы на них посмотреть.

Сэмюэль кричит полицейским: «Это дурное обращение! Я напишу обо всем своему депутату, я не шучу!» Бриджит едва может на него смотреть. Он только все усугубляет.

Но она стоит рядом с мужем у подножия лестницы, на которой выстроились сердитые полицейские. Она ставит ногу на первую ступеньку и думает о Via Crucis[58]. Делает второй шаг – и ругает себя за высокомерие, за то, что ей пришло в голову такое сравнение. Делает третий шаг – и пытается принять как жертвоприношение все, что сейчас произойдет. Она пробует молиться, но чувствует себя окруженной врагами, забытой Богом, в долине смерти.

Полицейские на лестнице отстраняются от Сэмюэля и Бриджит, когда те проходят мимо. Она видит их широко раскрытые глаза, жадно впитывающие зрелище, но почему-то пустые, как будто они уже вспоминают это, рассказывают кому-то другому историю о том, как это видели: мужа и жену с подобным сыном. Над ней смеялись, и оскорбляли, и гнушались ее. Однажды в Ковентри полицейский плюнул в нее из-за ее сына. Но никогда еще к ней не относились так враждебно, как сейчас.

И тут Бриджит понимает: «Чтобы пришел ответ на мою молитву, может потребоваться чудо».

Их ведут по коридору к серой металлической двери. Детектив-сержант Браун говорит, что они встретятся с Питером, что он хочет рассказать им что-то важное.

Браун осторожно стучит и называет себя. Дверь открывается, и они входят в комнату, выложенную зеленой кафельной плиткой, с резким светом потолочной лампы.

В комнате у стен стоят десять-пятнадцать полицейских, серьезно глядя на Бриджит и Сэмюэля, когда те входят, шаркая ногами.

Здесь и Уильям Манси. За последние двенадцать лет он обыскивал дом Бриджит множество раз. Манси добавляет в чай молоко и три ложки сахара. При виде Бриджит он опускает глаза. У нее всегда такое ощущение, будто мистер Манси хочет заплакать, когда она перехватывает его взгляд.

Дверь за ними захлопывается.

Питер сидит посреди комнаты на низком стуле. Его ноги твердо упираются в пол, как будто для того, чтобы сопротивляться новым толчкам. Руки – за спинкой стула, и Бриджит думает, что он в наручниках. Обычно безукоризненные, волосы сына в полном беспорядке, и он без пиджака и без галстука. На шее его синяки, рубашка на шее расстегнута. Похоже, кто-то дернул его за плечо. Похоже, его били. Не по лицу, а по телу. Он – единственный человек в комнате, который потеет.

Питер поднимает глаза, видит ее и вздыхает. Голова его падает на грудь. Бриджит видит синяк под его воротником.

Из толпы копов выходит инспектор уголовной полиции Роберт Макнил. Она кивает ему в знак приветствия.

– Ну же, Питер, – говорит Макнил, – ты просил встречи со своими родителями. Разве тебе нечего им сказать?

Питер не поднимает глаз и трясет головой, как пьяный.

Макнил раздражен.

– Ты сказал, что хочешь поговорить с родителями. Мы столько хлопотали, чтобы доставить их сюда…

Бриджит шагает вперед, как Святая Вероника.

– Сын? Ты в порядке, сын?

Питер отшатывается от нее. Его челюсти крепко сжаты.

Макнил недоволен.