Долгое прощание с близким незнакомцем

Навстречу мне поднялся человек лет сорока пяти, высокий, с большой головой, темноволосый, с живыми, внимательными глазами. Мы пожали друг другу руки. Он жестом указал мне на стул и присел сам.

— Хочу без обиняков спросить, Николай Михайлович, что Вас привело к нам? Насколько я знаю, Вы пилот гражданской авиации, вышедший на пенсию. Чем вызван ваш интерес к НЛО?

Его тон однозначно свидетельствовал о том, что приблизительными ответами он не удовлетворится.

— Это интригующая тема для всякого летчика. То, что есть такие аппараты, о которых мы и мечтать не смеем, — это самое первое, что пробудило интерес. Второе — что я, летая сначала в военной авиации, — а я был летчиком-истребителем, — а потом в малой авиации в самых глухих местах, ни разу их не наблюдал, хотя многие мои коллеги — и военные и гражданские — рассказывали о своих встречах с НЛО. И третье — думаю, что обитатели этих НЛО знают о смысле существования и о будущем мыслящих существ гораздо больше нашего. Хотелось бы приобщиться.

— Это все? — спросил Абаза, не вкладывая в свои слова ничего, что позволило бы понять его реакцию.

Он внимательно смотрел на меня. Я тоже не отводил взгляда.

— Нет, — ответил я. — Хотелось бы узнать у Вас, где они чаще появляются, и если за ними можно вести наблюдения, то я хотел бы принять в этом участие. А для начала я попросил бы вашего совета, что мне надо прочесть и где это можно найти.

Я замолчал. Абаза заговорил не сразу.

— Так, — сказал он. — Вы, разумеется, понимаете, что мы в первую очередь заинтересованы в людях, которые уже располагают определенной подготовкой. Тем не менее, учитывая то, что в нашей стране с информацией об НЛО дело обстоит крайне плохо, нам приходится заниматься не только обработкой сведений, но и в некоторой степени просветительством. Хотя, должен сказать, слово «просветительство» приходится употреблять очень условно: настоящего знания нет пока и у нас самих. Пионовский охарактеризовал вас как человека волевого и располагающего своим временем. Это так?

— Ну, насчет волевого — не мне судить. А насчет времени — да. Я, с вашего позволения, юный пенсионер в тридцать шесть лет. Работать могу, но пока ни с каким делом не связался.

— Вам случалось летать в верховьях Нижней Тунгуски и Вилюя?

— Нет. Мой район бы к востоку. Низовья Лены, Индигирки, Колымы. Ну, и Чукотка, конечно. Бывал в разных местах вдоль Охотского побережья.

— И ни разу не видели «летающих тарелок?»

— Ни разу.

— Странно. Из тех районов тоже поступают сведения о частых встречах.

— Я и сам удивляюсь. По глухим углам летал вроде чаще других. И некоторые из сослуживцев видели, а я — нет.

— Что же они вам рассказывали?

— Да разное рассказывали. Один — это еще в военной авиации было — рассказывал, что во время его дежурства аэродром прямо сверху был весь залит ярким светом. Кто светил — понятно. Другой — мой командир звена — говорил, что во время ночного полета увидел перед собой огонь. Он, как говорится, дал газу и пошел на сближение. Источник света тоже прибавил скорость и стал удаляться. Мой командир решил не отставать и опомнился только тогда, когда увидел, что летит со скорость 2,2 Маха, а огонь вдруг развил совершенно невероятную скорость и быстро от него ушел. В гражданской авиации у знакомых тоже бывали случаи встречи с тарелками днем. Говорили, лететь рядом с ними было неприятно — приборы не работают, стрелки мечутся, как ненормальные. Правда, это длилось недолго. Но на нервы действовало порядком, тем более, пассажиры на борту.

— А двигатели у них не барахлили? — спросил Абаза.

— Если бы барахлили, они сказали бы об этом прежде всего.

— А какая была видимость во время этих встреч?

— Хорошая. Либо чистое небо, либо незначительная облачность. А что?

— Да нет, хотелось понять, могли ли они хорошо видеть. Это были действительно тарелки?

— Тарелки или Шляпы — что-то среднее. Вели себя пришельцы спокойно, но по всему было видно, что они в любой момент могли уйти, куда хотят. А уж о том, что в любой момент могли угробить самолет — и говорить нечего. Но, видно, это им было ни к чему.

— Да, ни к чему… — раздумчиво повторил за мной Абаза.

— Пожалуй, — продолжил он, — это единственное, что нам понятно. Будь они агрессивны, вторжение давно бы уже произошло. Что бы мы могли им противопоставить?

— Атомные бомбы? — предположил было я.

— Ерунда, — возразил он. — С их возможностями — и не суметь вывести из строя и системы наведения, и системы инициации взрыва? Ерунда! Даже если бы нам, землянам, пришла в голову мысль покончить ядерным самоубийством сразу всему человечеству — они бы и то не позволили.

Я поразился, насколько точно он передал и мои собственные мысли на сей счет.

— Другой бы спорил, я — не буду, — сказал я. — По моим представлениям, мы совершенно безоружны перед ними. Мы выглядим даже хуже, чем дикари, вооруженные копьями, луками и стрелами, в сравнении с белыми людьми, у которых винтовки, пулеметы и пушки. Неужто нас ограждает он полного порабощения этими инопланетянами только их культурное табу.

— Вот именно, — подтвердил Абаза. — Их культурное табу.