Долгое путешествие

Меня беспокоит то, что слова Алекса, вместе с его экспрессией, всё больше начинают походить на шизофренический параноидальный конспирологический бред. Пока он говорил о вещах исторических, это звучало более или менее правдоподобно. Но, перейдя в современность, он стал повторять выражения, которые можно встретить на множестве странных и глупых ресурсов в Интернете. То ли это просто от незнания и неспособности увидеть всю широту картины (по причине того же незнания), то ли у Алекса что-то не так в голове – в этом случае все его слова следует ставить под сомнения. Есть простой способ это выяснить. Способ, доступный только для меня. Впрочем, он осложняется тем, что провернуть всё надо буквально за доли секунды.

Я выхожу из тела Жерара и ныряю в тело Алекса. У меня всего несколько мгновений, прежде чем Жерар осознает, что он находится в каком-то незнакомом месте и запаникует. Я стремительно осматриваюсь вокруг, поверхностно изучая разум Алекса. И с удивлением не обнаруживаю никаких следов сумасшествия. Да, он немного эксцентричен, но его мышление чисто и логично, а его суждения умны, осторожны и рассудительны. Похоже, он проделал огромную работу на пути к своим выводам. И, что приятнее всего, готов к тому, что дальнейшее исследование эти выводы может опровергнуть. Ведь часто бывает, что даже мудрые люди, придя в результате размышлений к какой-то идее, зацикливаются на ней и отключают способность смотреть на нее критически и, тем самым, двигаться дальше. Это абсолютно не случай Алекса. Приятно удивленный, я возвращаюсь в тело Жерара.

- У вас есть доказательства, Алекс? – Рудольф ничего не заметил.

- Только косвенные, - Алекс достает из кармана флэшку и протягивает ее Рудольфу. – Как вы понимаете, чтобы получить доказательства прямые, нужно проникнуть в эту организацию и всесторонне изучить ее деятельность. У меня нет для этого ни сил, ни возможностей. Может быть, получится у вас. У вас же есть опыт таких расследований, Рудольф?

- Конечно. Что на флэшке?

- Документы, которые я собрал во время своего исследования. И исторические, и современные. Это не расследование. Просто некоторые путевые вехи, которые еще предстоит исследовать и связать вместе.

- Спасибо, Алекс. Я посмотрю. Там есть ваши контакты?

- Да. Если вам интересна эта тема, давайте работать над ней вместе. Вы с нами, Жерар?

- Несомненно. Я также попробую узнать что-то о самом манускрипте, с которого всё началось. Если он хранится у королевы Беатрикс, я, пожалуй, смогу о нем что-то узнать.

- У вас есть такие связи при дворе? – Алекс удивленно поднимает брови.

- Можно и так сказать, - пожимаю плечами в ответ. Давненько я не залезал в тела коронованных особ. Но они ничем не отличаются от всех остальных.

Мы втроем вместе выходим из ресторана на Принсенграхт – узенькую улочку, вымощенную буро-желтым кирпичом, идущую вдоль канала, в котором неспешно течет серо-зеленая вода. Однополосная проезжая часть зажата между узким тротуаром и полосой парковок прямо вдоль канала, безо всяких ограждений – чуть зазевался при парковке и вылавливай машину из канала. На другом берегу выстроились маленькие, словно пряничные, узенькие домики шириной в два окна каждый с резными фронтонами маленьких чердачных окон. Такие одинаковые дома строили триста лет назад, как правило, в инвестиционных целях, для сдачу в аренду. Инвестор экономил на проекте, строя одинаковые типовые дома. Практика, популярная до сих пор. Со временем деревянные сваи, на которые опираются дома, подгнили, и домики покосились, опираясь теперь друг на друга, как будто пьяная компания друзей, возвращающаяся с бурной вечеринки.

Мы стоим у входа, вдыхая не по летнему прохладный влажный воздух. Пахнет тиной, мхом, старым деревом и кофе. Краем глаза я замечаю, как с парковки у канала выруливает темно-синий универсал Вольво с тонированными стеклами. Расстояние до нас машина проезжает за несколько секунд, останавливаясь прямо перед нами. Стекло с пассажирской стороны опускается, и оттуда высовывается рука, держащая что-то черное.

И у меня, и у Рудольфа, не раз бывавших на войне, срабатывают натренированные рефлексы. Мы бросаемся в стороны и вниз, стремясь укрыться за кирпичным углом дома, за лёгонькими алюминиевыми столиками, за узенькими столбиками – где угодно. У Алекса военного опыта нет, и он остается стоять, непонимающе глядя на нас. Бах-бах-бах-бах! Сухой отрывистый грохот раздается четыре раза. Жалобно звенит осыпающееся стекло витрины. Звонко бьется о камни латунь падающих гильз. Резкий скрип проворачивающихся по камню шин рвущегося с места переднеприводного автомобиля, рев двигателя. И тишина.

Алекс, получивший три пули из четырех, одну из них в голову, лежит на кирпичном тротуаре. Кровь, растекаясь, затекает в замшелые промежутки между кирпичами, окрашивая их алым. Тишину прорезают крики и плач. Со всех сторон, из ресторана, из соседних домов, сбегаются люди, замирая в ошеломленном изумлении. Где-то недалеко уже раздаются сирены.