Долгота дней

— Ты снова за свое? — сделал брови домиком Гиркавый.

— Давай рассуждать трезво, Васильевич, — вздохнул Алексей. — Все иные векторы усилий обречены на провал. Ни в политической, ни в военной, ни в экономической плоскости эта задача решений не имеет. И даже если Прекрасного Хозяина (в дальнейшем — ПХ), гордость земли русской, хватит кондрашка, ничего существенно не изменится.

— Это ты к тому, что не он главный?

— К сожалению! Что бы ПХ сам по этому поводу ни думал, — заявил Маршак и выдавил на устрицу лимонный сок из половины лимона. — Скажу больше: мы считаем, что он вражеский агент влияния. Думаем, завербовали парня еще в часы его службы в КГБ. Впрочем, что ж тут такого? С кем не бывает. Россия не тех еще царей переживала. Настоящая проблема заключается в том, что с некоторых пор ПХ находится, мягко говоря, в психологически конфликтном состоянии. Именно это не дает ситуации разрешиться ни в ту, ни в другую сторону.

— То есть?!

— Смотри. С одной стороны, ПХ чувствует себя вражеским агентом, вроде 007, понимаешь?

— Джеймс, типа, Бонд?

— Вот-вот! Он четко знает, что по заданию мирового сионистского правительства должен разрушить Россию как последний оплот Чудесной правды на земле. И главное, — Маршак поднял руку с устрицей, — он с этим заданием уже практически справился. С другой стороны, даже его заокеанским хозяевам сейчас ясно, что за годы выполнения возложенной на плечи Прекрасного непростой задачи он успел свихнуться. В его спутанном сознании проснулись и бьют хвостами киты русского национального характера — самоупоение, самоуничижение и самоистязание.

— Откуда бы такие?!

— Это, в общем, то, что осталось от самодержавия, православия и народности. И вот, с одной стороны, ПХ берет Крым и начинает кампанию на Донбассе. Делает это, естественно, исключительно для того, чтобы развалить Россию, согласно пунктам секретного плана. А с другой — искренне, как ребенок, радуется Крыму, Донбассу, любой мало-мальски прорезавшейся духовной скрепе. Пусть и самой ничтожной, слабой, неуверенно дышащей и для пиндосов ничего не значащей. ПХ ей рад! Рад — и все тут! Представь себе, он нешуточно гордится своей работой!

— Да ладно!

— Точно говорю! И никому не позволит усомниться в том, что сделанное им сделано исключительно на благо Славянского Вселенского Универсума. Но, с третьей стороны, стоит только ему почувствовать истинное воодушевление, ощутить радость от очередной победы, стоит духовным скрепам победно заскрипеть на мачте панславизма, он тут же вспоминает, что не для того послан сюда сионистами. Не для того, млять, — кричит в нем его шпионская натура! И тут же, — Алексей яростно проткнул вилкой кусок сыра и запихнул в рот, — ПХ начинает гадить России не по-детски. Сыр, говорите?! В грязь ваш сыр! Персики?! В глину их, вместе с помидорами и креветками, в болота! Виски?! Свиньям виски, пусть сопьются, как Черчилль! Трусы с кружевами?! Настоящие русские бабы их все равно не носят, а геев — всех вон из Москвы! Балет пусть танцует Залдостанов, на то ему и фамилия такая дана. А стихи пускай пишет Лавров. Брызги гущи кофейной на блюдце, угадай, кем мосты сожжены? Угадай, где мосты, чтоб вернуться эмигрантам последней волны? — Маршак покачал головой. — Глубоко! Очень глубоко и органично копает министр иностранных дел. А что, если и в самом деле, дорогие мои, эта страшная третья волна станет последней? Больших талантов человечище. Но речь не о нем. Речь о том, что в одном известном питерском мальчике борются, условно говоря, Прекрасный Хозяин и Вовланд де Мордехай.

— Это как?!

— Да вот так! — Алексей взял со льда бутылку и еще плеснул в бокал. — А ты чего не пьешь?

— Я вино не очень.

— Как знаешь! Так вот. ПХ чувствует православие всеми фибрами своей души. Животных любит, детей обожает, за Россию-матушку — горой. Но еще со времен кэгэбэшных, теперь почти былинных, в нем как альтер эго живет Вовланд де Мордехай — маленький питерский сионист, ненавидящий все русское теми же самыми фибрами, которые упоминались выше.

— Да, но откуда этот сионист взялся в мальчике, любящем православие?

— Так в том-то и дело, — всплеснул руками Маршак, — что в каждом мальчике, особенно питерском, особенно любящем православие, он есть! — торжествующе сказал Маршак. — Без этого мальчика и православия никакого бы никогда не было. Понимать надо! Однако большинству русских людей удается достичь компромисса между этими двумя сторонами одной медали.

— За счет чего?

— Конечно, водка, — пожимает плечами Маршак. — А как ты думал? Без нее в этих условиях никак. И в случае с ПХ, конечно, его здоровый образ жизни играет с ним злую шутку. Мордехай в нем крепнет, зов Сиона, то есть разума, побеждает доводы сердца. Как следствие — Россия гибнет. Рубит он ее просто на корню!

— Не смеши меня! — недоверчиво усмехнулся Василий. — Чтобы ПХ — и израильский шпион?! Не поверю!

— Не израильский, а сионистский, прошу не путать!

— Не вижу разницы!