Доля казачья

— Забудь о плохом, отец, он у нас в гостях. Он честный человек!

И Василию стыдно за тот свой поступок, ты ведь сам это знаешь, те слова были в бою сказаны. Григорий жив, и Василий должен победить, ведь они и нашу честь защищают. И твоя школа в их успехе есть — ведь правда это?

— Прости доченька, что-то нашло на меня — стареть начал! Я бы и сам стал на его место в бою и защитил бы его, ты ведь знаешь это. Честный он человек, Шохирев!

Помолчал, и продолжил господин Тарада:

— Я сам его на ноги поднял, а мог и не делать этого — это Богу угодное дело. Его он и оберегает лучше меня.

И с каждым ударом самурайского меча Такахаси господин Тарада всё больше возвращается в своё далёкое и незабываемое прошлое…

Русскую девочку Настю он запомнил навечно, хотя сам он тогда был на несколько лет старше её. Эта синеглазая куколка, с соломенными волосами, сразу запала в его душу, как только увидел её. Ей было очень тяжело тогда, этой русской девочке, ни языка она не знала, ни родителей. И привёз её в родительский дом старый слуга отца, Фумидзаки.

Сожгли село русских переселенцев хунхузы. Жителей безжалостно поубивали, а ее, маленькую, они не смогли убить — рука не поднялась у разбойников. Потом хунхузы решили продать её. Но что ещё хуже могло быть тогда? Может только сама смерть, которая возможно, была бы избавлением в её положении. Так и осталась сиротка жива.

Отец Сэцуо Тарада тогда находился в длительном рейде со своим отрядом по тылам русских казаков. Он был кадровый разведчик, и работы у него всегда с избытком хватало.

Примчались японцы на пожарище, а там хунхузы добро убитых русских людей делят. И, как былиночка, возле убитых родителей девочка склонилась. Увидел её полковник Тарада и что-то в его душе, в один миг, перевернулось. Никогда не трогали японцы хунхузов: те им и ценные сведения доставляли и часто проводниками у них были. А тут рука сама к сабле потянулась и принялся он охаживать ею, за просто так, бандитов. Постреляли японцы остальных беглецов-хунхузов и всё, само собой, успокоилось. Их мёртвые тела уже не вызывали у разведчиков агрессию. Всё, как у хищников, раз не двигаются объекты охоты, то и опасности они уже никакой не представляют. Девочка-сирота сама тихонечко подошла к его отцу Сэцуо Тарада. О чем думала она тогда, уже никто и никогда не узнает. Наверно злой рок её вёл, а может и он хотел ей помочь. Но тогда это было её единственное спасенье.

Встретились их глаза, сострадание и жалость девочки передались японскому полковнику. Ведь очень много несправедливости он сам вытерпел с самого раннего своего детства. Хотя и рода он был настолько высокого, что, казалось бы, все эти страдания не для него. Но, как известно, чем выше ты сидишь или летаешь, то тем больнее падать оттуда.

Благородный человек, он всё это глубоко переживал в своей душе. Но дух воина, истинного самурая в постоянных боях постепенно укреплял и его душу. И он стал беспощаден, прежде всего, к самому себе, терзал и губил свою жалость в пекле боя. А тут вдруг ясно понял, что эта кроха увидела в нем своего защитника. Эдакий сказочный богатырь, и за отца с мамой отомстил, и за хороших людей заступился. И хоть на русских людей он совсем не похожий, но добрый он, да ещё на сказочном коне. Таких коней она никогда и во сне не видала. И уже на сильных руках этого богатыря девочка расплакалась. Грязные и цепкие её ручонки намертво вцепились в его потную гимнастёрку. Так и уснула она на его руках, и не посмел богатырь потревожить её.

За то время, пока маленькая Настя вволю выплакалась, полковник всю свою жизнь наизнанку вывернул. И сына своего вспомнил, и двоюродного брата Императора, с его подозрениями и тяжбами. Очень захотелось ему тогда домой вернуться вместе с этой русской девочкой к своему сыну Ичиро. Ведь ближе их у него никого не было во всём белом свете. И оба они: и Ичиро его, и Настя, без матерей остались — сироты они. И никто их теперь не защитит, кроме его одного, Сэцуо Тарада. Рано умерла при родах его любимая жена Намико, но его сыну жизнь подарила. И только это достойно того, чтобы он её боготворил всю свою жизнь.

Хотя она могла остаться в живых: она или сын — выбор был тогда. И она, ни минуты не задумывалась, потому что любила благородного и единственного своего Суцуо Тарада. И всё уже было решено раньше. Намико сама так решила. Тогда полковник не мог и думать, что и там могла быть интрига и чей-то злой умысел. Только потом, уже много позже, он смог предположить, что и здесь что-то было не так — могла бы жить его любимая жена. Но подтверждения своей версии он так и не нашёл, и врача уже не было в живых. Так все ниточки и оборвались, и предъявить кому-то претензии было бы просто глупо. Потому что на верху всей этой пирамиды был сам Император.