Долина Белого Камня (СИ)

Мирген бродил по заросшим дорожкам сельского кладбища. Останавливаясь у могил, читал имена и даты на памятниках, подолгу рассматривал выцветшие фотографии. Здесь похоронены его дед с бабкой, тётки и дядья, другие родственники, которых он и не помнил. Кое-где сохранились памятники советских времен с красными звездами, но больше попадалось крестов. Пахло разогретыми травами. Над головой шелестели листьями берёзы и в их тени было чуточку прохладнее.

Ветер перебирал чёрные ленты запылённых венков. Искусственные цветы уже выгорели на ярком летнем солнце. Глядеть на них почему-то было приятнее, чем любоваться живым разнотравьем за кладбищем. В двадцать с небольшим лет противоестественно подолгу торчать на кладбище и желать для себя покоя, который обрели лежащие здесь. Но он ничего не мог с собой поделать, сюда тянуло как магнитом.

Стояла обычная для июля жара. Захотелось пить, и Мирген двинулся по склону холма вниз, к шоссе. Напротив кладбища, за дорогой и железнодорожными путями, лежало село Казан аал: дома с серыми шиферными крышами, огороды, школа, развевающийся трехцветный флаг над зданием администрации. В последние годы в селе прибавилось антенн-тарелок и пластиковых окон в домах.

За аалом расступались невысокие, местами поросшие лесом горы, открывая вид на зелёную речную долину с березовыми и ивовыми рощицами по берегам. Очертания гор и холмов напоминали то гребни на хребте дракона, то плавные изгибы женской фигуры. Предгорье переходило в степь. На лугах колыхались белые соцветия ковыля, по правую руку от него на опушке близкой берёзовой рощи малиновым костром полыхал иван-чай. Небо с пушистыми белыми облачками, пожалуй, не уступало синевой тропическому.

Сам он за границей не бывал и мог судить о тропиках только по фото и фильмам. Когда-то Мирген мечтал выучиться на инженера-энергетика, поступить на приличную работу, заработать денег и рвануть куда-нибудь к тёплому морю, посмотреть как там люди живут.

Теперь мечта казалась глупой. Он с трудом сдал экзамены и перевёлся на третий курс института. Экзамены сдавать было тяжело, но не потому что учеба не давалась. Подводило здоровье: головные боли, боли в мышцах, суставах и даже костях, одолевала усталость. Из-за непосильных уже нагрузок пришлось бросить дзюдо.

В поликлинике диагноз ему не поставили и отправили вон, намекнув на то, что в таком возрасте стыдно жаловаться на недомогания, для которых не имеется видимых причин. Тётка Агафья придерживалась такого же мнения, только выражалась прямо, не намёками. Поэтому измотанный непонятными болями Мирген ни с кем больше не говорил о здоровье, сидел себе дома, выполнял тёткины поручения, а чаще бродил в одиночестве в окрестностях деревни или здесь вот, на кладбище. Людей он начал избегать, даже интернет надоел. Тело ныло и сейчас, одолевала непонятная тоска. Хотелось бежать, уехать, только вот куда?

Кладбище находилось на невысоком пологом Змеином холме. Змей здесь водилось много, но опасаться стоило только гадюк. Зато на этом солнечном склоне было много мелкой полевой клубники. Мирген шёл медленно, остановился, протянул руку в траву за ягодой. Клубника почти поспела, скоро можно будет собрать несколько вёдер и продать на городском рынке.

В траве мелькнула тёмная лента и вдруг с шипением вылетела перед ним. Он застыл, не веря глазам. В воздухе покачивалась приподнятая голова большой черно-бурой змеи. Светлое брюхо, раздувшийся капюшон — кобра? Откуда в Сибири кобра? Мирген поморгал, надеясь, что это глюк и видение исчезнет, но это не помогло. Змея ждала и наблюдала за ним.

Он замер и постарался даже не моргать, затаил дыхание: читал о том, что если не шевелиться, кобра может раздумать нападать. Наконец змея опустилась из стойки на землю и скользнула в траву.

Выдохнув, он отёр пот со лба, подумал: «Если не глюк, значит, какой-то сумасшедший биолог выпустил кобру на волю. Но скорее, это глюк. Совсем с башкой плохо». Непроизвольно оглянулся на погост. Если он сойдет с ума, то долго не проживет и ляжет там, рядом с роднёй.

На этом кладбище нет могилы его спившейся и рано умершей матери, которую Мирген помнил плохо. Отец был жив, но поскольку он о сыне не вспоминал, Мирген тоже вычеркнул его из списка родственников. Родни у него было много, он с детства жил то у одной, то у другой тётки, пока не поступил в институт и не переехал в общагу.

Сейчас, на каникулах, его приютила овдовевшая тётка Агафья. Её дети были гораздо старше Миргена и жили далеко, в разных городах России. Они с тёткой не так уж любили друг друга, но деваться Миргену этим летом просто было некуда. Душный, пыльный город сейчас был невыносим, а с этим селом его связывали детские воспоминания. Хотя в город вскоре придется вернуться и поискать временную работу.

В те полчаса, пока Мирген шёл до села и по улицам, рассеянно здороваясь с встречными, он додумался до того, что глюк в виде кобры — данный свыше знак. Входя в калитку ограды тёткиного подворья, решил, что вечером придётся попробовать последнее известное ему средство для лечения.