Долина Белого Камня (СИ)

Он послушно выпил. Взял с подушки и натянул свою футболку, обулся. Роман пододвинул к столу стул для Юлии Алексеевны, налил ей чаю. Кира взяла свою кружку и снова уселась на кровать. Ему тоже подали кружку с горячим, пахнущим чабрецом чаем. Мирген пригубил сладкий тёмный настой. Это был травяной чай, из местных трав, который на турбазе предлагали гостям. Впрочем, тётка дома заваривала напиток не хуже. От печенья и каких-то странных восточных сладостей он отказался. Сидящие за столом хозяева переглянулись. Он надеялся, что они не обиделись, но есть сейчас не хотел, боялся, что стошнит.

Он то и дело смотрел на Кирины ноги и грудь, полоску смуглого живота между шортами и топом. Заставлял себя отводить глаза, а то еще Георгию Петровичу не понравится, как он пялится на его подружку или, может, жену.

Сладкий чай прибавил сил и Мирген продолжал рассказывать о таг-ээзи, которые могут принимать любое обличье. Пересказал легенду о том, как один овдовевший охотник ушёл от людей в дальнее таёжное зимовье. Там к нему явилась жена, уверяя, что произошла ошибка, она не умерла. Охотник был счастлив, они с женой любили друг друга. Всё у охотника спорилось, звери сами бежали под выстрел и через положенное время жена родила сына.

Сыну уже исполнился год, когда охотник однажды проснулся ночью, а жены рядом нет. Когда жена вошла в юрту, он обомлел от ужаса: изо рта женщины высовывались клыки, на руках когти, а сзади болтался хвост. Охотник понял, что это женщина из «чёрных людей» прикинулась его женой, промолчал и решил бежать от нее. Дождался, когда «жена» уйдет по ягоды, погрузил в лодку добытые меха и отчалил от берега. Когда охотник достиг середины реки, женщина выскочила на берег, и стала проклинать его и грозить, мол вовремя он догадался о том, кто она, а то она бросила бы его на съедение лесным зверям. Потом женщина схватила их ребенка, разорвала младенца на две части и бросила в реку вслед охотнику.

При этих словах Юлия Алексеевна содрогнулась и Роман накрыл её лежавшую на столе ладонь своей. «Вот и понятно, что они пара, даже если не женаты», — подумал Мирген. Никто из хозяев не носил обручальных колец, но у всех на шее поблескивали серебряные цепочки одинакового плетения. У Георгия Петровича и Киры поверх серебряных цепочек надеты ещё и золотые. Мирген присмотрелся к нему повнимательнее и обнаружил у того на предплечье левой руки несколько едва различимых бледных длинных шрамов.

Чай допили, легенду дослушали. Георгий Петрович спросил:

— Мирген, ты умеешь ездить верхом?

— Умею.

— Тогда предлагаю вот что. Завтра, то есть уже сегодня, у нас запланированы экскурсия по заповеднику и после обеда катание на лошадях. Не хочешь поехать с нами верхом? Не просто так. Ты местный, знаешь много преданий, будешь вторым гидом. За работу мы тебе заплатим. Согласен?

— Соглашайтесь, Мирген, — попросила Юлия Алексеевна. — Вы так увлекательно рассказываете, заслушаться можно.

Кира улыбнулась, и сложила ладони вместе, как будто умоляя его согласиться. Тот думал недолго.

— Я согласен. Но платить не надо, вы же мне помогли.

— Нет уж, помощь помощью, а за потраченное на нас время мы тебе заплатим. Значит, договорились, — рассудил Георгий Петрович. — Приходи на турбазу к двум часам. А теперь пойдём, подвезу тебя до дома.

— Спасибо, — тепло улыбнулась Юлия Алексеевна. — До встречи.

— Вам спасибо, Юлия Алексеевна!

— До завтра, — промурлыкала Кира и одарила Миргена такой улыбкой, что тот ненадолго выпал из реальности и пришёл в себя уже на заднем сиденье чёрного джипа. Георгий Петрович сел за руль. Дверца открылась и рядом с Миргеном на заднее сиденье уселся Роман. Георгий Петрович покосился на него.

— Съезжу с вами. Раз тут бегают монстры, не стоит тебе, Георгий, возвращаться одному.

Георгий Петрович хмыкнул, но не возразил. Мирген подумал: «И как Романа женщины отпустили? Они-то не боятся оставаться в юрте одни?».

Джип тронулся. В зеркале Мирген видел как будто изучающие его тёмные глаза Георгия Петровича. Проехали мимо Белого Камня. В лунном свете Ах Тас казался серебряным.

— Сколько тебе лет? — властно спросил Роман.

Мирген посмотрел Роману в лицо и не смог отвести глаза. Чёрные, глубокие глаза того притягивали, завораживали. Как будто под гипнозом, Мирген отвечал на вопросы о возрасте и о семье, об учебе. Рассказывал то, о чем не хотел говорить, о смерти матери, о жизни у тётки, о детстве, даже о своей странной болезни и о том, что его тянет на кладбище. Вот уж о чём посторонним знать не следовало, но Мирген ничего не смог с собой поделать. Слова так и лились с языка, и он чувствовал, что слушали его внимательно. Спросили даже о том, почему он в юрте не притронулся к еде и давно ли у него исчез аппетит.