Читаем Долина колокольчиков полностью

Долина колокольчиков

— Хм, ну это зависит от страны! — усмехнулся сыщик. — Лично у нас в Саусборне однозначно спасут богат…

— Цыц! — азартно перебила я, подскакивая к нему, как антилопа, и ладонью зажимая рот. — Ты что творишь?! Мы не должны ошибаться!

— Ву-ву? — возмутился Халла.

— Никакой, жандармы не тушат пожары! — ответила я замку.

Ш-ш-ш-шурх… Он тоже исчез.

— А! — сказал Берти, — Жмых. Так-то у нас жандармы вообще ничего не делают обычно, вот я и не сообразил.

— Ну да, конечно, оправдывайся, — беззлобно фыркнула я, втайне донельзя гордая.

И только когда уже появилась новая задачка, а в косом взгляде Берти, брошенном на меня, мелькнула эдакая ликующая искорка, я поняла: он поддался! Заметил мою печаль в тот раз и поддался!

Вот ведь… чуткая зараза!

На одной чаше весов лежит хризопраз, весящий ровно один килограмм, на другой — рыночная гиря, весящая также один килограмм. Весы осторожно опускают под воду. Останутся ли чашки в равновесии?

— О-о-о, всё! — сказала я. — До свидания. Не знаю про чашки, но один из духов останется рабом, мне очень жаль.

Но Берти подумал, погрыз костяшки пальцев и вскоре объявил:

— Когда тело погружено в воду, оно теряет в весе столько, сколько воды вытеснило. Хризопраз займет больше объема, чем гиря того же веса. Значит, камень вытеснит больше воды, станет легче, и весы наклонятся в сторону гири.

Я посмотрела на саусберийца с резко возросшим уважением…

— Да, я еще и умный! — рассеянно подмигнул он, уже увлекшись новой задачкой, не менее чудовищной для гуманитариев.

Мы успешно разобрались с одиннадцатью штуками, а вот двенадцатый замок оказался с подвохом. Причем не математического толка. Он был просто другим, вообще другим. У него даже физиономия была вполне человеческая: ключ, как курительная трубка, гвозди, как глаза, и полосочка усов из ржавчины.

В обмен на свободу долинного духа каждый из вас должен подарить мне по одному своему самому стыдному воспоминанию. Учтите, я пойму, если вы слукавите.

Я так удивилась, что прочитала текст еще раз. Он, как ни странно, вовсе не изменился. Мы с Голден-Халлой переглянулись. От блестящей воды на наших лицах бродили неясные кружевные тени.

— Кажется, этому замку по жизни не хватает остреньких эмоций, — предположила я.

— Ни друзей, ни книжек, ни театров. Бедолага! — поддержал Берти. — Жаль только, что он выбрал в качестве пищи именно стыд. Будь я на его месте, предпочел бы кормиться озарениями.

— А я — уютными зарисовками, — прикинула я.

Но я хочу стыдное воспоминание!!! САМОЕ СТЫДНОЕ!

— капризно и возмущенно замерцали буквы над замком.

Я призадумалась. А потом пригорюнилась.

Стыдных историй у меня завались: на десяток сограждан хватит, я б их раздавала направо и налево, «за так», если б мне гарантировали, что подаренное ко мне больше не вернется (как это случается с круговоротом праздничных пакетов, например). Как вспомню некоторые, так слезы на глаза наворачиваются — от неконтролируемого хохота.

Но рассказать вслух нечто действительно стыдное тяжело.

Так и тянет слукавить, поведать что-нибудь «псевдо-ужасное», чтоб не тотально опозориться, а наоборот, ненавязчиво себя похвалить от противного. Это как на собеседованиях спрашивают: «Ваш главный недостаток?». И соискатель такой: «Ох, боюсь, я жуткий трудоголик!.. Надеюсь, это не станет причиной для отказа?», а сам пальцы за спиной скрещивает.

Вот и мне сейчас хотелось ляпнуть что-нибудь такое. Потому что за мной водится грешок: я люблю нравиться людям.

В идеальном мире меня бы любили все, вообще все, любой мимопроходящий чудак (как вы понимаете, это был бы весьма пугающий мир ошалелых фанатиков). В мире реальном приходится смирять аппетиты.

Но Берти… Расположение этого вдохновлённого я твердо намерена сохранить! И преумножить. Ну, если честно.

— Что, все-все свои грешки по очереди перебираешь? — саусбериец легонько толкнул меня локтем в бок и я встрепенулась.

Прах! За размышлениями я совсем забыла про задание!

— Я готов, — меж тем сказал Голден-Халла.