Читаем Долина солнца (рассказы) полностью

Развернув чалого, Уорд МакКуин отправился обратно на пастбище. Солнце еще не взошло, и сквозь частокол деревьев он видел, как в темноте зарослей мерцает оранжевое пламя костра.

* * *

Стадо мирно паслось на лугу. И если некоторые животные поначалу и были напуганы внезапно прогремевшим выстрелом, то последовавшая за ним тишина подействовала на них благотворно, и они снова угомонились. Коровы по большей части дремали, опустившись на траву. Мельком взглянув в сторону костра, МакКуин развернул чалого, направляя его к горе.

Обогнув разросшиеся кусты пиний и заросли можжевельника, он въехал в рощицу. В этот предрассветный час все вокруг казалось серым, но было уже достаточно светло, чтобы разглядеть землю у себя под ногами, хоть еще и не слишком отчетливо. Он знал, что искать. Если здесь поблизости кто-то был, то и конь его наверняка должен находиться неподалеку. Возможно, тот выстрел лишь по чистой случайности пришелся мимо цели. В любом случае, в воцарившемся безмолвии не было слышно ни единого звука, да и чалый не выказывал никаких признаков беспокойства, хотя конь обладал чрезвычайно тонким чутьем.

Проезжая через островок разросшейся медвежьей ягоды он неожиданно для самого себя услышал, как где-то совсем рядом бьет копытами лошадь. МакКуин поспешно прикрыл рукой нос собственного коня, а затем привязал его и начал осторожно пробираться сквозь заросли.

Конь за деревьями оказался ладным красавцем вороной масти пяти с лишним футов высотой. Великолепное седло богато украшено серебром, "Винчестер '73" убран в кобуру, и даже на седельные вьюки пошла отличная кожа тонкой ручной выделки.

Отойдя от коня, МакКуин продолжал свой путь к опушке, когда на земле стали заметны темные очертания человеческого тела. Он огляделся по сторонам, прислушался, а затем подошел поближе и опустился на одно колено. Человек был мертв.

Это был юноша, одетый в дорогой черный сюртук. У него оказался при себе один пистолет, который, впрочем, так и остался в кобуре. МакКуин осторожно перевернул мертвеца на спину. Это был юноша с изящными чертами лица и нежной кожей, что было довольно нетипично для Запада.

Пошарив у убитого за пазухой, МакКуин вытащил плоское портмоне, на коже которого аккуратными золотыми буквами было выведено имя владельца Дэн Кермитт. Внутри оказалась пачка банкнот и еще какие-то бумаги.

Внезапно послышались чьи-то осторожные шаги, и тогда, поспешно сунув портмоне за пазуху, МакКуин поднялся с земли. На опушке леса стоял Ред Найфи.

- Похоже, выстрел пришелся точно в цель, - процедил сквозь зубы МакКуин. - Случайно не знаешь, что это за птица?

Бесшумно ступая, Найфи подошел поближе. Он взглянул вниз, на распростертое на земле тело, а затем лишь пожал плечами.

- Понятия не имею! - Он перевел взгляд на МакКуина, и его поросячьи глазки заблестели. К тому времени уже достаточно рассвело, чтобы можно было заметить, как изменилось их выражение. - Это ты его пристрелил?

- Я? - Для МакКуина это было так неожиданно, что на какое-то мгновение он даже лишился дара речи. - Нет. Я впервые вижу этого парня.

- А ведь ты запросто мог его убить, - продолжал вслух развивать свою мысль Ред. - Провернуть дельце тихо-мирно, без свидетелей.

- И ты тоже мог это сделать, - тихо сказал МакКуин. - И ты тоже!

- У меня есть алиби, - неожиданно усмехнулся Ред. - И вообще, какого черта?! Мне плевать, кто и почему его укокошил. Скорее всего это были индейцы. А при себе у него было что-нибудь?

- Не знаю, не искал, - осторожно ответил на это МакКуин. Интересно, многое ли Ред успел увидеть?

Склонившись над трупом, Найфи принялся ловко и со знанием дела шарить по карманам убитого. В правом кармане он нашел небольшое портмоне, в котором лежало несколько банкнот и золотая монета. Уорд МакКуин задумчиво разглядывал находку, и когда Найфи наконец разогнул спину, то задал ему свой вопрос.

- Там нет, случайно, еще чего-нибудь? Хоть бы имя его узнать...

- Больше ничего. А вот эту вещицу я буду хранить при себе. Может быть кто-нибудь еще заявит о своих правах на нее. - С этими словами он спрятал деньги в карман. - Собираешься его хоронить?

- Ага. - МакКуин не сводил глаз с трупа. Эти холмы были не самым подходящим местом для последнего пристанища такого достойного молодого человека, как этот. Но, видать, так уж повелось, что Запад порой самым непостижимым образом изменяет судьбы людей, многим из которых бывает суждено обрести себе здесь могилу.

- Дело твое. - Ред немного помолчал. - У него еще должен быть конь. Пойду пока поищу.

- Оставь его мне, - тихо сказал МакКуин. - Ты же и так забрал себе деньги. К тому же я его уже нашел.

Ред Найфи заколебался, и в какое-то мгновение лицо его исказило выражение свирепой ярости. МакКуин пристально наблюдал за ним. Он выжидал. Чему быть, того не миновать, и если даже не сейчас, то рано или поздно ему так или иначе пришлось бы пройти через нечто подобное.

Передернув плечами, Ред уже отправился было восвояси, но затем все же оглянулся назад.

- А он - то есть конь - такой большой и вороной?

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих кораблей
100 великих кораблей

«В мире есть три прекрасных зрелища: скачущая лошадь, танцующая женщина и корабль, идущий под всеми парусами», – говорил Оноре де Бальзак. «Судно – единственное человеческое творение, которое удостаивается чести получить при рождении имя собственное. Кому присваивается имя собственное в этом мире? Только тому, кто имеет собственную историю жизни, то есть существу с судьбой, имеющему характер, отличающемуся ото всего другого сущего», – заметил моряк-писатель В.В. Конецкий.Неспроста с древнейших времен и до наших дней с постройкой, наименованием и эксплуатацией кораблей и судов связано много суеверий, религиозных обрядов и традиций. Да и само плавание издавна почиталось как искусство…В очередной книге серии рассказывается о самых прославленных кораблях в истории человечества.

Андрей Николаевич Золотарев , Борис Владимирович Соломонов , Никита Анатольевич Кузнецов

Детективы / Военное дело / Военная история / История / Спецслужбы / Cпецслужбы
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!

40 миллионов погибших. Нет, 80! Нет, 100! Нет, 150 миллионов! Следуя завету Гитлера: «чем чудовищнее соврешь, тем скорее тебе поверят», «либералы» завышают реальные цифры сталинских репрессий даже не в десятки, а в сотни раз. Опровергая эту ложь, книга ведущего историка-сталиниста доказывает: ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК! На самом деле к «высшей мере социальной защиты» при Сталине были приговорены 815 тысяч человек, а репрессированы по политическим статьям – не более 3 миллионов.Да и так ли уж невинны эти «жертвы 1937 года»? Можно ли считать «невинно осужденными» террористов и заговорщиков, готовивших насильственное свержение существующего строя (что вполне подпадает под нынешнюю статью об «экстремизме»)? Разве невинны были украинские и прибалтийские нацисты, кавказские разбойники и предатели Родины? А палачи Ягоды и Ежова, кровавая «ленинская гвардия» и «выродки Арбата», развалившие страну после смерти Сталина, – разве они не заслуживали «высшей меры»? Разоблачая самые лживые и клеветнические мифы, отвечая на главный вопрос советской истории: за что сажали и расстреливали при Сталине? – эта книга неопровержимо доказывает: ЗАДЕЛО!

Игорь Васильевич Пыхалов

История / Образование и наука
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное