Должники

Мария, наверное, была единственной, кто всех здесь жалела. Там, за границей госпитальной территории ранили и убивали, тут возвращали к жизни. Не жалел никто. Молодые солдаты и офицеры, молодые и моложавые медсестры с врачами – молодость уверена, что жалость человека только унизит. Сострадание обычно приходит с годами, да и тогда далеко не у всех. Но встречаются женщины, для кого любить и жалеть с одинаковой силой рвет сердце. Такой была Мария, медицинская сестра с косой, какую сегодня никто не носит, но все стригут. Она рассказала свою историю. Родилась и выросла в Братске. Окончила медицинское училище. Замуж вышла по любви, в девятнадцать неполных лет. Он – милиционер, она – медик со средним специальным образованием, оба при деле и уверены в завтрашнем дне. Когда есть дружная семья и хорошая работа, человек крепко стоит на ногах. Спустя девять месяцев после свадьбы родился сын. А когда мальчику исполнился год, его отца убили. Возвращался домой с дежурства, увидел, как в глухом переулке какой-то подонок насилует девушку. Естественно, попытался насильника задержать. И получил удар ножом. Не спасли. В двадцать один год стала вдовой. Сына вырастила сама. Правда, ухаживал один врач, замуж звал. Но ей показалось, что ухажер не любит детей, и она отказала. Сын окончил школу. Пытался поступить в институт, на юридический, один балл не  добрал. Пошел служить в армию. А потом наступил семьдесят девятый год, и его послали в Афганистан. Через пять месяцев пришла похоронка. Смысл жизни помогла обрести возможность спасать чужих сыновей там, где погиб ее собственный. 

Немой  запомнил историю медсестры. Он, вообще, хорошо помнил все, что происходило с ним и с другими в госпитале: уколы, распорядок дня, имена, чужие истории. Из памяти выпала только собственная история жизни. И как ни пытался вспомнить хотя бы имя свое, попытки оказывались безуспешными.

Вечером от телевизора его оторвала Мария.

-- Пойдем, я чай заварила. Минут пятнадцать у нас с тобой есть.  Попьем чайку, пирожок свежий скушаешь, любишь пирожки с мясом? – он утвердительно кивнул и улыбнулся. – Завтра уедешь, больше не свидимся. Знаешь, куда ехать? – немой безразлично пожал плечами. – Понятно, значит, некуда, потому что не помнишь, куда. Слушай, а ведь у меня неплохая идея! – у медсестры загорелись глаза. – Да плюнь ты на этот ящик! Пошли, чего зря время терять? Лучше послушаешь, что я надумала.

В комнатушке для младшего медицинского персонала было уютно. Небольшой платяной шкаф, маленький стол, пара стульев, раковина, зеркало на стене, миниатюрный приемник, из которого лилась тихая музыка. На столе все было готово для чаепития: тарелка с аппетитными румяными пирожками, две чашки, сахарница, заварочный чайник.

-- Официально кипятильником пользоваться запрещено, но чайку-кофейку попить-то хочется, особенно ночью, когда спать нельзя. Мы же живые люди! И поэтому наше начальство на некоторые вещи закрывает глаза,  -- призналась Мария, разливая по чашкам дымящийся чай. – Бери пирожки, не стесняйся. Я еще в дорогу дам, -- он взял пирожок с благодарной улыбкой, надкусил и поднял большой палец, выражая восторг. – Спасибо, я знала, что тебе понравится. Это по рецепту покойной мамы, она пекла очень вкусные пироги. Здесь, конечно, не те условия, чтобы печь, но иногда получается ничего, почти по-домашнему. Я тоже, пожалуй, один съем, -- она протянула руку к тарелке и вдруг застыла. – Ой, сейчас мой любимый романс будет! Давай послушаем, а потом скажу тебе, что надумала, ладно? – Немой согласно кивнул.

В приемнике зазвучала мелодия, запел женский голос. Медсестра задумчиво уставилась в стену, подперев рукой подбородок…

А его прошиб пот. Память вернулась, осветив молнией мозг. И мозг выдал все, что раньше скрывал в извилинах. Голос жены, звучащий сейчас из металлической плоской коробки с проводом, воткнутым в розетку. Ее имя, лицо, руки с тонкими нежными пальцами. Сына -- смешного карапуза в детской кроватке, тянувшего ручки к отцу. Небо, штурвал самолета. Первый плен. Второй. Вонючий сарай, где пленников держали хуже скота. Черную непроглядную ночь с рассветом. Перерезанное горло Мухаммеда. Зверя в облике человека, который заставил пережить то, о чем лучше не вспоминать… У него разваливалась голова, по позвоночнику ползла холодная струйка пота, сердце билось так, что, казалось, его слышит сидящая рядом женщина в белом халате, на чьих глазах блестят слезы.